Она стояла на пирсе. Закат нежно улыбался первой звезде, а Её волосы, словно течения синих морей, обнимали круглые плечи. Она думала, а не прыгнуть ли вниз?
Сегодня не будет телефонных звонков и сообщений, потому что она сбежала из города. Она спешила на свидание к самой себе, будто удирая от прошлого – от больных, подпорченных как несвежий хлеб отношений, от людей, не слышащих даже самих себя (а её-то и подавно!), от тёмных, как осенние ночи, воспоминаний. Ей бы хотелось встретить свои мысли и сделать те движения, которые вернули бы ей желание жить.
Она устала верить, устала ждать. Да что тут! Она уже ни на что не надеется, а просто плывет по течению, позволяя волнам нести себя сквозь темноту её нарисованной жизни: зеленых красок больше нет, их стёрла грязная чёрная тряпка. С недавних пор в её галерее нет ни слепящих подсолнухов Ван Гога, ни загадочных пейзажей Моне. А музыка? Она ЗАБЫЛА самые простые мелодии, её больше тревожат дожди, которые могут нашептывать тоску.
Тонкая талия, где касания Его рук, мягкие бедра, светлое лицо и мокрые щеки, а в волосах трепетный осенний поцелуй – все это было представлено широкому небу. Она стояла на холодных камнях босиком, вдыхая воздух хвои над тихим морем, думая о чем-то вечном и о словах, которые заронили в её душу жизнь.
С шумом еловых шишек с ветки ветер принес ей слова: «Я буду делать так, чтобы ты все время писала». Она сделала вдох. И почувствовала на языке вкус. Это была возвращенная ей жизнь.