Есть спасение,
есть под-спасение,
есть не-до-спасение,
есть до-не-спасение,
есть не-спасение,
есть анти-спасение,
и есть погибель, –
помни это, Ананда, не забывай,
и передай Нагарджуне,
чтоб тоже не забывал.
Итак, сидит Будда на Малой Земле,
в Новороссийске, там,
где морской десант высаживался на берег,
рождаясь из пены,
как страшная Афродита
(скорее, богиня Кали),
где Леонид Ильич Брежнев
в чине полковника
совершал ритуалы,
которые подобали
священной земле.
Скромное величие в звуках
прибоя, шевелящего серую гальку.
Горы на той стороне Цемесской бухты
намазаны облачной бородою норд-оста –
точь-в-точь интеллектуальные вершины,
проколовшие небо высшего смысла
и залитые стёкшей из раны
седой вселенской печалью.
Причины и следствия переплелись,
нетождественное отождествилось,
сбились настройки сансары,
зашкалило, щёлкнуло, пересеклось, –
и вот: Будда на пляже Малой Земли
сидит с ноутбуком
(аккумулятора хватит на целую кальпу)
и пишет Ананде письмо.
Кроме того, и погибель не есть
нечто атомистически-неделимое;
в ней – свои уровни,
под-уровни
и под-под-уровни,
которые, в свою очередь,
делятся на слои
разной степени плотности, –
помни это, Ананда, не забывай,
и передай Нагарджуне,
чтоб тоже не забывал.
Мэр города Новороссийска,
решивший, подобно Калигуле,
слиться с народом,
войти в его зыбкое тело,
ходит по пляжу в костюме бомжа,
грязный, небритый, пахнущий дурно;
он постигает народ изнутри –
его кровь, его нервы и жилы.
Тенью голодного призрака,
воипостазированной мусорной кучей,
сгущённым потоком зловонного дыма
проходит он мимо –
мимо сидящего в позе лотоса
сосредоточенного человека,
чьи пальцы, как стайка чаек,
кружащихся над водой,
нависли над клавиатурой,
над дхармами буквенных знаков.
Дописавши письмо,
отправляет его по адресу –
ananda@nirvana.dhr –
и слушает философствования прибоя,
компаративистские комментарии чаек,
летящих в потоке
прохладного ветра,
текущего с северо-востока
на юго-запад;
там – недалеко – умирает солнце,
зарезавшись бритвою горизонта,
окрасив реками крови
долину вечернего неба.