Руки у Мастера и Маргариты
порезаны философскою бритвой,
вены открыты, как добрые двери:
чёрные тени шмыгают в щели;
мошки какие-то, черви и черти,
жадно кишащие жители смерти;
воланды, боланы, ленноны, лютеры,
клейкие литеры, липкие мутеры,
грозные геймеры, душные жабстеры,
утлые тесные зыбкие кластеры;
Гойя, как паста, ползущий из тюбика,
совокупившйся с кубиком Рубика
(вязки движения, вязко сознание);
стопкой блинов на столе – основания
для заключений ума; заключённые,
в колбах клубятся на жисть обречённые –
вечное житие-смертоподобие;
гулко бурчащее внутриутробие;
спутанных чаща волос; насекомые
благообразно кишат, несекомые;
тригонометрии три гоно метрии;
гомо-сусальные ветры-поветрия;
требоискусные гробокопители;
флэш-вероятные вирто-носители;
анти-чеширская стоматология;
гастро-глубинная спелеология;
белые кролики, чёрные зайчики;
в лютую тьму удлинённые пальчики;
босхообразие, бергманогогия,
вангогомания, брейгелелогия;
бледные, как костяные, кузнечики;
нечего вечером делать нам, нечего!
разве что, вгрызться зубами-магнитами
в днище...
...вот так и живём мы убитыми.