Куэль колор ке вильта ди фуор ми пинсе,
Веджендо ль дука мио торнарэ ин вольта,
Пью тосто дентро иль суо нуово ритринсе.
Та бледность на моём лице невольно
Показывала, как был близок к смерти
От страха адского, что испытал довольно;
И сам Вергилий был, поверьте,
Немало изумлён и озадачен Дитом,
Который оказал нам вдруг сопротивленье,
Он бормотал: "Ведь знал же я, что там бандиты.
Но Беатриче же нас держит в поле зренья,
Она нас ни за что не даст в обиду;
Но даже если есть сомненья,
Другой, обходный путь известен, хоть и труден,
Им шёл лишь я и кто-то из больших теней,
Я должен был прийти в предел Иудин -
Джудекку, рядом с Люцифером,
И вывести двух при зраков оттуда -
Так был освобождён Тесей, за нарушенья
Прикованный к скале, но вызволен Гераклом,
Чем вызвал ярость ангелов неверных,
Особенно трёх лярв проклятых -
Мегеры, Алекто и Тисифоны,
Которых мог лишь Ад создать, понятно,
Да..." В это время взгляд мой стал прикован
К трём мерзким тварям обнажённым,
Что взмыли вдруг над водоёмом -
И страшны были лярвы, по сложенью жёны
С крылами за плечьми, что чешуёй покрыты,
Они визжали, каркали, орали невозможно!
Три фурии летали, дикий вид их
Невольно вызывал позывы тошноты,
Взамен волос все были змеями обвиты.
Взлетела и Горгона. "Берегись ты, -
Взкричал Вергилий мне, - глаза закрой!"
И веки мне ладоными прикрыл;
Эринии вопили страшно, и порой
Казались пьяными торговками с базара:
"Пришелец, ты глаза свои открой!
Ты должен превратиться в мрамор!
Напрасно мы тогда Тезея упустили -
Для Пирифоя Прозерпину он украл?
И стань он камнем, так по Аду б не ходили!"
От ярости все, как одна, терзали тело,
Вонзали когти в грули и безумно выли,
А мой защитник действовал умело.
"Горгону зрить нельзя ни на мгновенье,
Ничто тогда не возвратит дыханье телу", -
Так говорил мой друг с терпением,
Всё время закрывал мне голову,
Чтоб ни единый блик не тронул зрения.
Вдруг гром загрохотал и засверкали молнии,
Ломались скалы и стонало из железа дерево,
Стикс бушевал, вздымались волны, -
Шёл Стиксом к нам сюда, наверное,
Великий Дух и ног не замочив,
И наутёк пустились лярвы первыми,
За ними, словно лягушата, палачи,
Охрана Дита, черти-демоны,
Все те, кто существуют лишь в ночи;
Вергилий дал мне знак, чтоб нем был
И голову склонил при встрече с Ангелом,
Вокруг всё засветилось светом белым,
Он подошёл к воротам с факелом
И только тронул их концом тупым,
Они открылись, как от натиска,
И гневно, наконец, заговорил:
"О вы, нечистые и свергнутые твари,
Неужто позабыли, как архангел Михаил
Вас победил и всех швырнул в Тартар?
И Цербер побеждён одним Гераклом,
Кто цепью три башки ему и шеи повязал", -
Сказав, он круто повернул обратно,
Не удостоив нас и взглядом,
Надменен Лик и выход статный,
И он пошёл кругами Ада,
Как странник шествует толпою
Без интереса, кто же рядом.
А мы в ворота, и нас двое;
Ни стражи нет уже, ни гарпий,
Ни демонов безносых, ни конвоя
И ни души нет в этом царстве,
Одни могилы, точно в Арле
На кладбище у нас в Провансе.
"Ты знаешь, кто в могилах там, под аркой? -
Спросил Вергилий с миною лукавой, -
Эпикурейцы и профаны, ересь-архи,
Все, кто забыл про душу ради славы,
Земных утех, еды и пития,
Кто предпочёл любовные забавы.
Под каждою могилой, знаю я,
Горит огонь, огонь неугасимый,
Чем больше грех, тем больше и огня;
Ты слышишь стоны из могил -
Представь себя на этом месте,
Покоя б ты не получил:
Здесь грешникам не по-земному тесно".