Как-то резко стало тепло и позеленело,
побежали капли бодренько на окне.
Ты приснилась мне этой ночью в белом-белом,
в том, которое чаще всего в цене.
Как ты? Я беспокоюсь, чего это ты мне снишься?
Так давно не виделись, милая. Как дела?
Ты прости, что к тебе ходил не слишком,
да ведь ты не очень-то и звала.
Я растерянный просыпаюсь от волнения.
Зажигалку в руки, к форточке и - курить.
А окно разрезает апрельское воскресенье
лунным стеклорезом, резво, на раз-два-три.
Ты смотри: я теперь же взрослый! и мне не страшно!
вот попробуй! на! поцелуй меня! прикоснись!
Но мурашки по коже толпами, как и раньше -
снизу - вверх, сверху - вниз.
Ты прости задор мой, глупый и отчаянный.
Всё, что без бравады - только с приставкой "бы".
Мне паршиво очень, я по тебе скучаю.
И по правде если - ни капельки не забыл.
Даже если память покажет всё кинофильмом
в черно-белой хронике через картинный дым.
Навсегда глаза твои серые будут, как их любил я -
перемешаны с голубым.