Сразу же после вознесения Иисуса Христа началось трудное восхождение христианства на мировой арене. Все помнят первого мученика за веру Стефана. Потом пострадали все апостолы. Зверские казни христиан при Нероне, тирания Домициана, самые ужасные гонения при императоре Деции… Это были испытания извне.
Но были ещё и внутренние проблемы. Это монтанизм, гностицизм, арианство и др. Но никакие силы не могли сломить христиан. Римский император Константин, видя в христианстве мощную силу, решил использовать его для объединения своей империи. В 313 году он даровал полную свободу вероисповедания. Одним из первых указов он подарил Латеранский дворец епископу Римскому. Пользуясь императорской властью, не будучи членом церкви, Константин созывает в 325 году Вселенский Никейский собор для наведения в христианстве порядка, выгодного ему. Он пригласил 1800 епископов и согласился оплатить все связанные с этим расходы, но прибыло только 400. Всем им он дал подарки и назвал «братьями и сослужителями», хотя сам оставался главным языческим священником государства.
На соборе был установлен символ веры, осуждены ариане и подавлены донатисты. Тут следует сказать несколько слов о донатистах. Это были христиане, которые не признавали истинными тех епископов, которые во время гонений церкви Диоклетианом отреклись от священных книг Нового Завета, став по сути предателями христианства, а при Константине снова стали епископами. Так вот, Константину было выгодно иметь таких проимператорских служителей, и он отстоял их.
Вот несколько цитат о соборе из статьи Роберта Пэйна «Мощный удар по ереси»: «Епископа встали… утихли, как дети». «Всё это (речь Константина) было лестью». А Асесию (одному из не согласных епископов) император так и сказал: «Доктрина церкви окончательно установлена… теперь устанавливай лестницу и самостоятельно взбирайся на небо».
При Константине все люди Римской империи поняли, что «если они хотят продвинуться на государственной службе или в армии, необходимо стать христианином. В результате в церковь влился целый поток новообращённых. Естественно, определённая часть этих людей пришла в церковь совсем не по религиозным убеждениям…» («История церкви», Джеймс Норт, Москва, изд. «Протестант», 1993, стр. 63).
Вот такой церковь стала со времён императора Константина. Она впитала в себя множество языческих традиций и прогосударственных утверждений. Епископа спорили между собой, доходило даже до драк. И вот, эти епископа, между прочим, установили Библейский канон, куда не вошли ни Евангелие Филиппа, ни Евангелие Фомы, ни Евангелие Петра и другие книги, имевшие хождение среди первых христиан. Но зато туда вошли все книги апостола Павла. В них был веский аргумент, утверждавший, что всякая власть от Бога (Константину это было выгодно!), утверждалась также власть мужа над женой (А кому из мужчин это не выгодно?). Церковь поставила апостола Павла наравне со Христом, затем папу Римского она объявила наместником Бога на земле. Потом та же церковь дошла до того, что стала уничтожать (сжигать) настоящих христиан, не подчиняющихся её извращённой тактике. Узаконенная ею инквизиция во имя Христа уничтожила около 68 миллионов душ. Эта же церковь стала отпускать грехи за деньги (индульгенции!).
Не вытерпев всего этого великий немецкий реформатор Мартин Лютер восстал против несправедливости, и ему удалось вернуть некоторую часть церкви снова к «Павловому христианству» (выражение церковного историка А. Гарнака). Так возникло протестантство: лютеране, анабаптисты, баптисты, кальвинисты, пятидесятники и др.
Я со своей стороны сказал бы, что н6адо бы вернуться не к «Павлову христианству», а к допавловому, то есть непосредственно к учению Иисуса Христа. Ведь христианство уже прекрасно существовало и до Павла! Присмотритесь, оно далеко не такое, каким преподнёс его апостол Павел.
* * *