Я тебя рисовала в вордовском файле
Строчками и своей истинной злобой.
Ночевала на площади привокзальной,
Без рукавиц ждала робостью мёрзлой.
Дабы увидеть оголтелую поступь,
Пройти за тобой по листьям скользким,
Вернуться, рухнуть в сон после виски,
Да только ты мне больше не снишься.
Ты мне больше не снишься,
Чумазый мальчишка
С кулоном моим на груди.
Я дарила на память, а получила: прости,
Но я больше…»
И много-много междометий и точек.
Я хотела сохранности, а вылезла горькая пряность,
Восточная, как твои любимые страны.
И обмолвиться б словом пространственно,
Да все твердят: молодость, молодость.
А ты действуешь неповторимо лекарственно,
Но не побеждаешь холодность.
И упасть бы в кровать, завернуться в сон,
Да только ты больше не снишься –
Уже почти месяц как.
Ты моего сердца отныне не враг,
Ты – рубашка мокрая, чья-то пристань, маяк.
Ты слишком пологий овраг,
Ты весь слишком не_мой,
И это убийственно так.
А помнишь, ты говорил «моя»?
Скольким, мальчишка с родинкой на губе?
Со своей кожи уже содрала тебя,
Но, любимый паршивец, останься во мне…
Хоть крупицей соли во мгле моей комнаты,
Хоть в уголке рта сладкой слюной!
Но останься чуть-чуть,
Терпким солодом,
До тех пор, пока я не стану собой.