Тяжкую ношу на плечи приняв,
Выйдя в морской простор,
Кто ты такой, капитан Ахав,
Что с небом затеял спор?
Может, гордыне твоей слишком мал
Земных подчинённых строй?
Может, ты ангельский чин вписал
К себе в судовую роль?
Вот он, твоих помощников штаб,
Командиры твоих когорт:
Старбек, Фласк, бесшабашный Стабб –
Каждый искусен, как чёрт.
Твои гарпунёры пришли из стран,
Где привыкли владеть копьём
Воины прерий, атоллов, саванн,
Сражаясь с людьми и зверьём.
Твои китобои живут средь волн,
Как кочевники средь степей,
А их удел – работать, как вол,
От Камчатки до Уолфиш-Бэй.
А твой «Пекод», пехотинец морей?
В скулы впиталась соль,
Кости-шпангоуты крепче камней,
Надёжна ткань парусов.
Стабб распевает, и мы орём,
И акулы сопутствуют нам,
Когда помериться силой с китом
Вельбот спешит по волнам.
Встаёт, татуирован и обнажён,
Гарпунщик Квикег, папуас,
Который за десять морских сажён
Попадает в китовый глаз.
Кит на лине, и пляшет вельбот,
В белоснежной пене крутясь.
Средь неба и моря схватка идёт,
Между жизнью и смертью пляс…
Когда-то в такой отчаянный миг,
Сбросив гребцов в океан,
Ахава лишил ноги Моби Дик –
Белый левиафан.
Пасть захлопнул и, линь оборвав,
Скрылся в бездне морской.
Так встретил судьбу капитан Ахав,
Так потерял покой.
Увечье, взрастив губительный плод,
К безумью его привело,
И стал для него гигант кашалот
Воплощать всемирное зло.
Страшную клятву мстителя дав,
Дьявола вызвав на бой,
Кто ты такой, капитан Ахав,
Чтоб спорить с самой судьбой?
Команду цели своей подчинив,
Судно гонишь вперёд,
Забыв, что господь наказует одних,
Другим испытания шлёт.
А как моряки? А что моряки?
Выбор у них не богат:
Плавать до гробовой доски
Иль с добычей вернуться назад.
Для экипажа что тот капитан,
Что этот – не всё ли равно?
Лишь бы задал жару китам
Да судно сберёг заодно.
Матросу курса не выбирать –
Ему по команде жить:
Палубу драить, на вахте стоять,
В бурю парус крепить.
Какой-нибудь краснобай-рифмоплёт
В балладе о моряке
Про свечи святого Эльма споёт,
Про гарпун в господней руке.
Какой там Эльм? Какой там гарпун?
Восторги детей и старух!
Когда налетает шквал иль тайфун,
Становишься слеп и глух.
И стынет от гибели на волоске
Всё твоё существо,
И, кроме мокрого шкота в руке,
Не чувствуешь ничего.
А когда притихает стихии гнев
(Скажи спасибо, что жив)
И китобойца на длинной волне
Качает мёртвая зыбь,
Когда успокоившийся океан
Нам передышку даёт,
Гляди – на шканцах стоит капитан
И снова смотрит вперёд!
И как-то светлее станет кругом,
И на душе веселей.
«Буфетчик, выдать команде ром!»
Ура капитану! Пей!
…Фонтаном хлынула тёмная кровь –
Конец удачной гоньбы.
Теперь к вельботу кита принайтовь
И к кораблю греби.
И снова бриз, и говор валов,
И вечные облака,
А китобой, победитель китов,
Превращается в мясника.
Акулью и волчью древнюю стать
Людям не побороть –
Загнанной жертвы тело терзать,
Резать тёплую плоть.
Но в человеке ужасней стократ
Мерзость гнусных утех,
Людских вожделений приторный яд,
И блуд, и содомский грех.
Много их, трущихся возле святынь,
Что клянутся в любви к Христу
И ближнего взять норовят на линь
В таверне, в конторе, в порту.
В житейских морях, от могущества пьян,
Завывает бесовский клир,
И если безумен сам капитан,
То безумен весь этот мир.
Но недаром пастор с кафедры плёл
Про Иону и про кита.
Живёт среди городов и сёл
Матросская прямота.
Но недаром кафедра – нос корабля,
И священник, как капитан,
С паствой юдоль земную деля,
Правит сквозь мрак и туман.
Матросы, как птицы приморской земли,
Слышат безмолвный зов,
Хотя давно уж растаял вдали
Нантакет – гнездо моряков.
И нет числа трудам впереди,
И путь их лежит далёк,
Но недаром в ладанке на груди –
Нантакетский серый песок.
И когда призовут их на Страшный суд,
То зачтутся господню рабу
Преданность делу, и тяжкий труд,
И готовность принять судьбу.
Я, Измаил, наёмный матрос,
Сойду в ближайшем порту.
Гнёт капитанских безумных грёз
Мне становится невмоготу.
Но, видно, остаться мне здесь навсегда.
Вербовщик был ушл и тёрт -
Сойти сошёл бы, да вот беда:
Корабль не заходит в порт!
Без устали он кружит по морям,
В трюме запасов полно,
И схватки азарт обращает нам
Пресную воду в вино.
И вот наша цель впереди, средь валов,
Наконец мы видим её!
Вело Ахава знанье китов
И дьявольское чутьё.
Два дня и две ночи погоня шла,
На третье утро – возник
Из морских глубин прозрачней стекла,
Из пучин времён – Моби Дик,
Огромный, белей монастырской стены,
Явившийся суд вершить.
Торчали в его боках гарпуны
Приходивших его убить.
И он вельботы в щепки разбил,
И красной стала вода,
И, разогнавшись, что было сил
Судну нанёс удар.
И этот таран, проломивший борт,
Отрезавший путь назад,
Сразу поставил скромный «Пекод»
С «Летучим голландцем» в ряд.
А чтобы легенда прочней была,
Чтоб зря не пропал порыв,
Шли ко дну, морского орла
К мачте своей прибив.
И время несёт сквозь бури и штиль
Образ того корабля,
И ищет детей своих, как Рахиль,
Скорбящая мать-земля.