Когда наперекор судьбе и Богу
Ты восставал впервые из руин
И звал мой слог и рифму на подмогу,
Я восклицал: «Опомнись, херувим!».
Ужель тебе изгнанья было мало?
К чему гневить Всевышнего борьбой?
Неужто ль в небе света не хватало,
Когда отверг ты вечности покой?
Когда, презрев священные заветы,
Всю ярость гроз обрушив на Эдем,
Ты осквернил безверьем минареты
И возжелал людских терзаний плен.
Не я ль душой истерзанной, страдая,
Тебя молил истошную строкой,
Не проклинать дарованного рая,
Не озаряться гибельной мечтой!
Но ты не внял, бессмертие презревший
И меч занес над святостью икон.
Иной судьбой влекомый и прозревший,
Ты преступил создателя закон.
И вновь в руины, в сумрачность повержен,
Как птица Феникс, пепела собрав,
Ты восстаешь, могуч, самоотвержен,
Иную суть и вечность распознав.
Тебя я вновь истошно вопрошаю,
Зачем, к чему жестокая борьба?
Я твоих мук земных не понимаю,
О, херувим, услышь мои слова!
И молвил он, величьем облаченный:
Что мне смиренье в огненной крови,
Покуда сердцем зорким, окрыленным
Я жизнь узнал в бессмертии любви.
Что мне Эдема тихое блаженство,
Покуда страсть кипящая во мне,
Открыла мира суть и совершенство
В земной юдоли, в женщине, в жене.
И долог бой мой будет со Всевышним,
До той поры, покуда сердца зов
Не будет Богом принят и услышан,
Покуда счастье стонет средь оков.
И ты, поэт, поющую душою,
Не отрекись от страсти и земли.
Рождай в сердцах всевидящей строкою
Святой огонь безудержной любви!