Толь взаправду это было, то ли брешут старики:
Жили в ранешние годы три девицы у реки.
Бедовать не бедовали, по ночам лучину жгли,
Песни, стало быть, спевали, да девичество блюли.
Токмо времечко приспело, заневестились они.
А вокруг — тайга, болота, колдоёрины да пни.
И по всей-то по округе — ни парней, ни мужиков.
Никого, стал быть-та, кроме водяных да лешаков.
Грусть-кручина одолела, от тоски внутрях зудит.
Хоть бросай свою избушку да к медведю не иди.
Меж собой ругаться стали: то не эдак, то не так.
Ведь погибнет без потребы вся девичья красота!
Эту пору, слышь-ка, паря, дух нечистый пролетал.
Услыхал девичьи споры да прислушиваться стал.
«Э-ге-ге!» - смекнул лукавый – «Эт-то мне-ка и нужно!»
Совращу-ка переспелок, тряхану-ка стариной!
Да. Девиц-то энтих звали: Марья, Дарья да Алсу.
Младшей был отец татарин, заблудившийся в лесу.
Старшим — тем вобще до отчей не дознаться до родни,
Так как мамоньки их також жили во лесу одни.
Ну да ладно. Дух нечистый обернулся во купца.
Прямо писаный красавец с бородою в пол-лица.
Роги спрятаны под шапку, копытяги - в сапоги...
Вельзевулу помолился: - «Ну, батянька, помоги!»
... Каравай на небе лунный, звезды бисером горят.
Между тем девицы наши всё о том же говорят.
Марья молвит: «Эк бы нам бы!...» - «Да уж...» - Дарьины слова.
Тут Алсу заполошилась, ни жива и ни мертва:
«Ой ли, девки! Знать-то, хтой-тось шкандыбаеть по двору!
Знать мужик забрел какой-тось, я, пожалуй, отопру!
Хучь и страшно, ан охота поглазеть на мужика».
Враз куды-тось улетели и кручина, и тоска.
Девки бражку доставали, пироги на стол — горой.
В красный угол был усажен нечестивый наш герой.
Дашка с Машкой так и липнут — наливают, сами пьют...
Но Алсу уже смекает: неспроста чагой-то тут!
Гость-то гость, ан мог бы шапку скинуть - нет же, не хотит!
В сапогах к столу уселся - завтра надо будет мыть.
Да и кошка чёй-то сразу приластилася к купцу...
Тот уж дарит Дашке с Машкой по венчальному кольцу.
Те от бражки разомлели, целоваться лезут враз.
Знать-то, обе-две в постели побывают до утра.
Тут Алсу завидки взяли: - «Чё я, хуже, али чё?!»
И она притёрлась грудью на купеческо плечо.
Каждой опрежь захотелось. Вот те на! А как же быть?!
Знать, не кончится потеха без девической борьбы.
Аж лукавый растерялся — это он не ожидал.
В общем, в горнице поднялся ужасающий скандал.
Дашка Машку звезданула сковородкой по спине.
Та её за нос куснула, и — сцепилися оне.
Стал лукавый между делом домогаться до Алсу...
Токмо ей сеструхи разом разлохматили косу.
Мигом на пол полетели пироги и стаканы.
Хтой-то сдернул между делом у лукавого штаны.
Тот бедняга матюгнулся да попятился к дверям.
Ан не тут-то, братец, было! Иль поили тя заздря?!
Аль мы девки не баские, али чё у нас не так?
В общем, взяли да связали непутевого черта.
И совсем уж “группенсексом” заниматься собрались.
Да решили по обряду: дескать, прежде - помолись!
Инда - на ему икону! Ажно волосы дыбом!
Углядели тут девицы - роги прямо надо лбом!
Шапка, знать, в борьбе упала. Ахти, Господи прости!
Стал молить лукавый девок восвояси отпустить.
Враз девицы протрезвели: - «Надо ж! Чуть не искусил!»
Ладан жгли, молитвы пели - дескать, Боже упаси!
У лукавого на ладан - кашель, храп, икота, чих...
А девицы разозлились — на, поганец, получи!
Чем бы кончилось — незнамо, да уже петух пропел.
Дух нечистый сгинул — еле в преисподнюю успел.
Дарья, Марья да Алсушка в город вскоре подались,
Там по ним, баским девахам, женихи тотчас нашлись.
Иногда за чашкой чая вспоминают темный лес.
Стороною их обходит даже самый блудный бес...
Толь взаправду было это, то ли брешут старики -
Жили в ранешние годы три девицы у реки...