Что, читатель, притомился? Много ль мудрости набрал?
Представляешь ты таперя, что таковское «астрал»?
Это жизненная школа, цельный университет,
Преогромна картотека, где какой фигни и нет!
Там для мудрых и для глупых много чё припасено.
Пожелаешь сам общаться – там желающих полно.
На любу житейску тему - хошь про жрачку, хошь про секс.
И в любой словесной форме получай желанный текст.
Души, что туда попали, жили ранесь как и мы.
Даже те же домовята были ранее людьми.
Ты, читатель, хочешь верь мне, хочешь шизиком считай,
Но астральны откровенья живших ране - почитай.
На астральную волну понастроюсь с пива.
Оборотов речевых много там красивых.
Всех астральных вещунов извещаю разом:
Мат не следует пихать во приёмны фразы.
Эй, братишки! Кто из вас нонеча на вахте?!
У кого мозга с мозгой не зачахли в шахте.
Юмор бойкий у кого плещется наружу?
Присылайте, запишу, я не перегружен.
Опустися, брат Валён, чуточку пониже!
Ить «корячить» на-верха можно и до грыжи.
Дух безмерно подымать не под силу, право.
Так что слазь да побазарь с нашенской оравой.
Одназначно – не к святым «на волну» заехал,
Но зато у нас базар чистый, без помехи.
Ты – наземный проводник, иначе – посредник.
Проще – медиум, притом явно не из средних.
Нам хотелось предложить для тебя работу:
Наш астральный тарабар стихотворно ботать.
Тут различной мутоты, что песка в пустыне –
Укрепляй свои мозги в этой мешанине.
Надоели, вижу, паря, те базары без вранья.
Хошь промывку мозговую те чичас устрою я?
Отвлеку от мыслей вумных, от болячек, от проблем.
Сказку новую впехтерив на бумагу вместе с тем?
Вижу, ты уже согласный, коль карябаешь базар?!
Это я, друган Корнюшин, старый дедушка Назар.
Мы ужо с тобой обчались, говорили по Душам.
Брех-от мой весьма понятен твойным жаждущим ушам.
Эх, чаго б те вдуть такое, чтобы мат не потреблять?
У меня ж башки-то нету, чтобы мозгами вилять.
Токмо то и балаболю, что при жизни изучил.
А! Давай-ка посудачим про Емелю на печи!
Сказку энту в детстве раннем ты, наверное, слыхал.
Главный в ней герой Емеля – самозванец и нахал.
Был ленивым, неуклюжим, на печи лежал лежмя.
Ну, и вымахал детина, что бычара на племя.
Мамка ревом голосила: - «Окаянный дармоед!
Слазь с печуры, лежебока, да на заработки едь!
Иль жанись хотя бы, что ли, пусть работает сноха.»
Но Емеля жрал от пуза, да на печке отдыхал.
Так сверсталося парнишке цельных ажно 20 лет.
Как-то раз решил он все же стару мамку пожалеть.
Ведра взяв, пошел на прорубь, чтоб водицы принести.
Да с размаху ведра эти прямо в воду запустил.
Глядь – в ведро попала щука, килограммов этак пять.
Начала Щучара парню прибаутки заправлять:
«Отпусти меня, Емеля, все исполню, что захошь!»
Тот сумленьями объялся: – «Всё, мол, ты, Щучонка, врёшь»
Рыба заново божится: -«Коль не веришь – проверяй!
Но секрет про дружбу нашу никому не доверяй.
Скажешь: - «Щучьим повеленьем, да хотением моим…»
Вмиг исполнится желанье, нам известное двоим.»
Для проверки Емельяша не удумал ничего,
Чем послать с водою ведра прямиком к себе во двор.
Щучка с проруби кивнула – дескать, так тому и быть.
И… шагают чинно вёдра по тропинке до избы.
… Вновь Емеля печку давит. Тут закончились дрова.
С холодрыги-то припомнил заклинания слова.
Взял топор и рукавицы и опять наверх залез.
Пожелал: -«А ну-ка, печка, самоходом ехай в лес!»
Эко диво! Зашаталась, растворилася изба.
Печь натужно заскрипела, да помчала, как арба.
Люди с ужаса такого – кто креститься, кто в сортир.
Ну, а кто, чтоб не свихнуться – опохмелиться в трактир.
С той поры лентяй Емеля распоясался совсем:
Заказал Щучонке дачу, чтоб была на зависть всем,
Стал на печке-самокатке по девахам разъезжать,
(Плоть, и то попристрастился «на халяву» ублажать ).
Парни местные Емелю умоляют не дурить.
Ан девахи сами дурня норовятся охмурить.
Ить по ихним, бабским меркам, ён богатенький жених.
До того дошло, Емеля аж скрываться стал от них.
… Донеслися вскоре байки до царёва до двора.
Царь как раз об эту пору разных чудиков собрал.
«Ежли кто мою, мол, дочку рассмешит маленько хоть,
Тот мне зятем сразу станет да пол-царства обретёт.»
Да! Про царскую дочуру – тут особая статья.
От Емелиной персоны отвлекусь покуда я.
Та царевна Несмеяной с детства названа была.
Красоты неописанной, но – капризлива и зла.
Все корячила перстами: то - не едак, сё - не так!
Одурел папашка с нею, заикаться даже стал.
Он шутов да скоморохов к Несмеяне привозил,
А девица лишь рыдала с энтих жутких образин.
Повзрослела Несмеяна, округлилась тут и там,
Но отказывает напрочь именитейшим сватам.
Принца Фуфела Второго – окатила кипятком,
Короля Мафусаила обозвала индюком,
А заморского Эмира (тож по-нашему царя)
Облила с горшка ночного (это слуги говорят).
Нажил папа с Несмеяной вскоре множество врагов.
Да ещё и понаделал кучу карточных долгов.
Порешил: пока не поздно, чадо взамуж надо сдать,
А не то с её натурой вскоре воли не видать.
Разослал указ с гонцами: - «Есть вакансия в мужья».
Много разных кандидатов прикатило в те края.
Несмеяна, тварь, глумится: - «Никого, мол, не хочу.
Тот моим лишь мужем станет, от кого захохочу».
… Эту пору про Емелю услыхал бедняга-царь
И послал за ним в деревню солдафонов десять харь.
Те пыталися парнюгу силой вытащить с печи,
Но… по-щучьему веленью каждый в рыло получил.
Правда, унтер оказался поумнее всех солдат –
Он сумел-таки Емелю на дорогу уболтать.
Постарался перспективы от жанитьбы описать:
Мол, узрит тя Несмеянка – захохочет, в бога мать!
Провожать Емелю вышли всей деревней, по-добру.
Тот свою любиму печку правит прямо ко двору.
Во дворце – столпотворенье, непонятки, писк да визг.
Ибо печка-самокатка разнесла ворота вдрызг.
Задавила собачонку. Та орала с пол-часа,
А позжае лейб-майора умудрилась покусать.
Тут солдаты разогнали любопытствующий люд,
А Емелю заманили поотведать царских блюд.
Тот, как был в портах холщовых да дырявом зипуне,
Сел к царю по праву руку, как ко будущей родне.
На столе - заморски вина, разносолов цельна рать.
Ну, Емеля с голодухи принялся все это жрать.
Корнишоны запивает ароматною водой,
Грязны руки вытирает длинной царской бородой.
Опосля винище хлещет, да в сметану льет компот.
Царь и гости в изумленьи Емельяну смотрят в рот.
Дураку плевать на это – этикетов не учил.
Несмеянке любопытно, кто приехал на печи.
Вышла девка из покоев, увидала чё к чему.
Знать спондравился Емеля – улыбнулася ему.
Тот, увидя еку кралю, непомерно взвеселел.
И – шепнул волшебно слово, хоть и сильно захмелел.
Одночасно их с царевной Щучка сунула в кровать.
И принялся сын крестьянский царску дочку цаловать.
Несмеянка ж, ощутимши ласки жаркие его,
Завелася, дрянь такая, и разделася бегом.
…Чё друго, а в етом деле Щучка на фиг не нужна.
Молвит утресь Несмеянка: - «Я таперь твоя жана.
Правда, надобно, чтоб папка нам пол-царства отвалил.
Ох, и славно же, Емеля, ты меня развеселил!»
Рассмеялася деваха – с той поры и весела.
Емельян исправно ладит с ней супружние дела.
Печь поставили покеда на почетный постамент.
Там она и отдыхает на сегодняшний момент.
Им построила Щучонка новый каменный дворец…
В общем, царствует Емеля… Тут и сказочке конец.