На символизме с мистицизмом
он пальцы разминал сперва,
прошёл по горным тропам смысла
и записал в тетрадку А.
Потом пришли стихотворения,
открыли тайную тетрадь,
и начали, без разрешения, -
без дальних слов - его писать!
Входные двери в мир событий
вдруг отворились по себе.
(А он хотел всегда открыть их...)
Пришлось запутаться в толпе!
За псевдонимом он таился.
Писал негласно издавал.
Но в день, когда секрет открылся, -
одновременно — замолчал.
Хотя держался в отдалении
поэзии анахорет,
как представитель поколения -
был на собраниях воспет.
Его поэзия столкнулась
с теченьем, налетев на риф,
но не разбилась, а согнулась,
по своему заговорив!
Новорождённый стих - младенцем
гулил на новом языке...
А зрелый, со спокойным сердцем,
не говорил уже ни с кем.
В нём смысл искали через лупу,
но стих был чистым - вплоть до дна!
Но он ещё и не был глупым!
А в этом уж была вина.
Мысль угрожала ослепленьем,
и мудростью грозил язык:
стих падал собственною тенью
под тяжестью своих улик...
А после горные вершины
ровнял, сползавший от тепла,
ледник. И плоская рутина
дорогой жизни пролегла.