Обрыв такой, что чёрт сам ногу сломит,
Ведь угол спуска был парадоксальный;
Обломки мрамора и валуны в погоню
Шли друг за другом - вихорь скальный,
Столб Трендо каменный обрушился в Адиж,
Землетрясенье вызвав и в пределах дальних;
Гора лишилася вершины и - поди ж! -
Лежала в виде щебня и обломков
В долине плоской и в лощине - ниже
Куда идти должны мы - хоть ползком, хоть волоком,
Вдобавок преграждала путь Кретва -
Речушка грязная и крови полная;
Чудовище, что охраняло ров, сравнить едва
Могли мы с человеком, разве что с убытком:
Сложенье олимпийского атлета, бычья голова!
Мать Пасифая, Миноса жена, сошлась с быком -
И вот покрытое слюнями бычье рыло,
Но дивной красоты, как будто со смешком,
Она а его фигуре воплотила:
Вот Минотавра какова природа,
Плюс ярость адская и бычья сила.
Увидел нас, и гнев объял урода,
Но царственный Вергилий осадил:
"Ты что, забыл из дерева корову?
В которой мать твоя всю похоть подарила
Безмозглому быку, вот это диво!
И если бы не скотство, ты б не появился!
А если вспомнить, что тебя сразила
Рука с мечом великого Тезея,
А сводная сестра твоя его на битву проводила -
То Ариадна - чтобы уничтожить зверя -
Тебя, познавшего два слова "МЁ" и "МУ",
Столь кровожадного и дикого злодея,
Она и нить тогда Тезею самому
Дала тайком, и этим сети Лабиринта
Покинуть помогла ему!"
Услышав это, Минотавр взбесился
И ногу собственную начал грызть зубами,
В падучей будто бы забился.
"Скорее вниз!" - И с этими словами
Вергилий за руку увлёк меня с собою,
Мы побежали что есть сил к завалам.
"Руины эти, - заявил поэт, - мне внове,
Их раньше не встречал - в чём здесь вопрос?
Аид взорвался, задрожал... я понял!
Сюда спускался Иисус Христос
И взяв из Дита всех достойных,
Кого считал такими, нА Небо вознёс;
А рядом тот поток кровавый, температурный кипяток,
Сжигает всех тиранов венценосных,
Кто в жизни был коварен и жесток:
То Флегетон - в нём тонет Македонский
Сам Александр, и Дионисий Первый,
Атилла-воин и д'Эсте - маркиз Анконский,
Граф де Монфор, убивший в церкви Генриха,
Которого волок за волосы прилюдно,
Но сердце в чаше голубой хранится бережно".
На берегу вдруг стало многолюдно,
Если хотите - многоконно,
Вернее, это были конелюди -
Кентавры, эти чудеса природы,
В Аду же лучшая охрана,
Хирон - их главный коневод,
Стреляют метко по тиранам,
Кто из потока выбраться сумел:
Пусть варятся в крови и в ночь, и утром рано -
Ослушник испытает верность стрел..
"Кто это камни на ходу тревожит,
Уж не живой ли вход найти посмел?
Душа умершего их шевелить не может".
Но мой вожатый был знаком с Хироном
И кратко объяснил желанье Божье
В лице блаженной Беатриче
Нам с ним пройти сначала Ад,
А дальше с ней подняться в выси -
К нам подошёл ещё один людей и лошадей собрат.