...Просто я не помню её лица. Помню только большие зелёные глаза, длинные ресницы и кожу, которую хотелось облить тёплым молоком. И ещё помню, что она всё время носила на шее Амулет. Такой медальон с часами внутри. И можно было не сомневаться: что бы ни было надето на ней, куда бы она ни шла - с ней оставалось нагретое кожей черненое серебро, испрещенное рунами.
У этих часов было свойство, которым она очень дорожила - часы никогда не врали. И она жила по времени, которое они показывали, и знала: даже если за окном темно, а часы показывают полдень - то за окном просто-напросто тучи и скоро выйдет солнце. Если за окном было светло, а часы уверяли, что полночь - она верила часам и не стремилась к призрачному искусственному свету. Даже танцуя, она была уверена в крепости цепи своего Амулета и в том, что часы всегда идут правильно.
А в один прекрасный день она проснулась с ощущением, что сегодня непременно должно произойти что-то очень хорошее. Она радостно спрыгнула с дивана, быстро оделась и полетела по своим делам, забыв медальон на комоде.
И медальон остался дома один. И никто больше не согревал его своей кожей, никто не таскал на своей шее, не проводил пальцем по тиснению в минуты задумчивости.
Амулеты - они своенравные очень, вы же знаете. И её Амулет очень переживал, что его забыли дома. Он очень хотел быть нужным ей, да хоть кому-нибудь. Чтобы снова ощутить себя частью. И тогда он прыгнул в руки первого, кто проходил мимо. Чтобы отогреться хоть в чьих-то ладонях. И холодные узловатые пальцы пробегали по тому же тиснению, а часы стали то опаздывать, то спешить. И Амулет старательно заставлял себя думать, что это не его часы стали врать, а он просто стал жить по другому времени.
А она... она больше не верит в амулеты. Не носит часы, не носит медальоны. И греет кожей только маленький золотой крестик, купленный когда-то в Одессе...