Я помню, что вы говорили в Каноссе,
запрятав кинжалы в морщины порфиры.
Вас осень томила и жалили осы,
но вы всё ссылались на правды и виры.
Да, слушал ли вас он, католик ретивый?
Поправший престол так, что мир весь опешил!
Молитва нужна, но важнее мотивы.
А он-то, ни много-ни мало, безгрешен...
И я представляю себе эту площадь.
Блудницу и камни. И сразу вопросы...
Я вас понимаю, но разум мой ропщет:
он камень бы бросил? он камень бы бросил?
Вельможи и смерды, творцы и иуды,
дельфины и мыши, олени и змеи,
"И многие после меня будут..." Будут!
И были и есть! И ещё как посмеют!
И вижу, как ярко горят эти астры
в садах Ватикана и шуме лицеев.
Бежит, задыхаясь, и падает пастор.
И Кальвин в Женеве строчит панацею...