Я-необъятная равнина,
а ты,как коршун.Надо мной
высматриваешь средь травинок
чем бы набить желудок свой.
Мелькнет ли серенькая спинка
и скроется под лопухом,
твой глаз уж стынет красной льдинкой
и тяжелеет сердца ком.
О,ты доверья не прощаешь!
Уж жертва мечется,крича,
и я с ознобом ощущаю,
как кровь зайчонка горяча.
Я не участвую в расправе,
в твоем пиру и торжестве,
лишь только тихо никнут травы,
лишь слезы-росы на траве.
Когда же ввысь опять взмываешь,
ты,ненаказанный подлец,
ты где-то смутно ощущаешь
и свой безрадостный конец.
О,что ты вспомнишь,коршун злобный,
когда ты будешь стар и глух?
Неутоленный голод зоба,
лишь только кровь и только пух?
Мою неслыханную щедрость
ты не сумеешь оценить!
Но жизнь твоя-разбой и серость-
вдруг оборвется,словно нить.
И,будто камень из оправы,
скользнешь с безумной высоты
в мои предутренние травы,
в росой умытые цветы.