Горестная складка – горькие слова.
В двадцать два - солдатка, в двадцать три - вдова.
А уж как любила! А теперь - одна.
Это было, было. Все взяла война.
* * *
Над солдатской могилою орденами не брякают,
не целуются с милою, молодецки не крякают
обнимаясь со снадобьем жизнебольутоляющим.
Трепыхается воробьем дело рук утопающих.
Вырывается ком души новоявленной птицею
с вертолета, из газика, с пулеметной позиции -
облегченно вздохнет, кивнет, улыбается матерно,
добродушно посмотрит вниз, но уже невнимательно.
А внизу озадаченный, в прошлом веке назначенный
бог войны подкалиберный, сухпайком утром выданный;
жерлом дульного тормоза, артиллерии образа,
смотрит вверх среди бела дня – да куда же все без меня.
И куратор от вечности в небе бесчеловечности,
проявляет усердие – вербовать милосердие.
Этот рекрут веками шел, все никак не найдет полка…
А на дороге нехорошо. А над дорогою облака.
А на обочине горстью гильз обозначена станция,
где в Валгаллу прошла без виз, бремя сбросив, субстанция -
и летит, улыбается, и не плачет, не кается,
улыбаюсь и я ей в след, и не плачу, и есть ответ:
как в байдарке к течению, выгребаю к спасению
лопастьми вертолетными, и, подобно растению,
я не плачу над мертвыми, повторяя за Галичем.
Повторяю за Господом, повторюсь за товарищем:
воевать без призвания – вот занятие вздорное.
Ни за что наказание. И взлетают покорные
души огненным сполохом, в таз отброшенным ворохом
окровавленным марлевым. И - под солнце. Под марево.
Над солдатской могилою наплевать – кто кого простит,
Улыбаюсь, завидую. Только режет глаза, искрит
чуть помятая звездочка, точно ангела косточка,
да в стакане на донышке, на плацу да на солнышке.
И нет горше звезды и снов, и кричу и трассирую,
от фасеточных облаков с воем рикошетирую;
изнываю, потерянный, как пятак обороненный.
Тоже мертвый, простреленный – только не захороненный.
Только нету вернувшихся – мертвые и живые есть.
Бедолаги проснувшиеся и счастливые спящие.
А иные, как сны летят – не натружено и легко,
и утешить, сказать хотят, но не слышно нам – далеко.
* * *
А в краю неблизком: холмик, да скамья.
Там под обелиском спит любовь твоя.
Белая оградка, блеклая листва.
В двадцать два - солдатка. В двадцать три – вдова.
(в песне, как и в любой другой форме, иногда используется эпиграф. В данном случае, в качестве эпиграфа использованы строки песни Валерия Пака)