МАКСИМ
Новая квартира была, хоть и не собственной, но вполне, собственной могла стать,
только срок для этого еще не настал, и средства пока не совсем позволяли. Переезжали сразу в два адреса: родители с Максимом в эту самую квартиру на улице Энгельса, в тихий, уютный двор, расположенный всего в нескольких шагах от самого центра. Вика отправлялась в свою собственную квартиру, тоже, почти в центре, которую путем немыслимого обмена Орска на Челябинск, с последующей продажей, удалось ей приобрести вместе с прекрасным садом на живописной речке Зюзелка, что всего в тридцати километрах от города. Сад был старый, запущенный, но в нем всё было посажено и плодоносило, лишь требуя незначительного ухода. Кроме всего прочего, там был небольшой, но очень уютный домик с полной обстановкой, освещением, двумя холодильниками и, даже, с газом. Чего еще можно желать? Но главной достопримечательностью сада, была прекрасная баня, ради одной которой, этот сад уже можно было покупать. Но всему свое время. Викины хоромы – были приличной двухкомнатной брежневкой в кирпичном доме, правда, на пятом, последнем этаже, но, учитывая, что все свое детство она провела в такой же квартире и тоже на пятом, только в Орске, новое жилье дочь безоговорочно устраивало. Притом, что перед переездом родители привели это гнездышко в привлекательный вид, сделав довольно большой ремонт, претензий у взыскательного чада, быть, не могло. Так, что Вике предстояло начать новую жизнь, в новой квартире. А Максим пошел в первую школу, пусть сегодня уже и не самую элитарную, как в былые времена, но продолжающую старые добрые традиции 60-70 годов, тем более, что она сумела сохранить большую и лучшую часть учительского состава.
Но все эти изменения в жизни семьи имели место быть ближе к концу лета, а пока на первый план выходил только сад. За окном уже во всю бушевала весна, самая пора для земледелия, чем все семейство дружно и занималось. Максим обожал ездить в сад с отцом, который, нарушая, наверное, все существующие правила, позволял ему управлять их Волгой, или Жигулями шестой модели, которые появились в семье ранней весной.
Но, как говорится, от перемены мест слагаемых сумма не меняется, и Максим был счастлив садиться за руль любой машины. То же можно сказать и о Вике, но в отличие от брата, она уже к тому времени имела «права» (получили вместе с мамой зимой) и могла садиться за руль на законных основаниях. Правда, к слову заметить, Максим с машинами управлялся, как и положено мужчине, легко и непринужденно, наверное, не испытывал никакого страха и чувствовал автомобиль, в то время, как его сестре эта наука давалась с трудом. Пройдет время, и Виктория станет лихим шофером, но это будет не скоро и не сразу. А пока, отец доверял свою ласточку только сыну, и никто не обижался, особенно, мама, которая вообще считала, что транспорт ей противопоказан и, в чем-то была права. Поэтому тридцать километров по загородной, довольно приличной по российским меркам, дороге были вотчиной Максима.
«Не гони, сбрось скорость» - ни на минуту не отвлекаясь от дороги, покрикивал Максиму отец. На спидометре стрелка застыла на отметке 130 км/час.
«Я не гоню, она сама…» - оправдывался сын и все-таки убирал ногу с педали газа, но минутой позже, снова разгонял легко набирающие скорость Жигули.
«Ты русский язык понимаешь? Сейчас сядешь справа, если не будешь ехать, как положено»
«Есть, товарищ, командир» - безропотно соглашался сын, но скорость не сбрасывал.
«Всё, прижимайся вправо и стоп. Не понимаешь по-человечески, значит, будет по- родительски»
«Нет, папуля, я все понял, больше не буду» - и машина уже бежала, не превышая, положенных, 90 км/час.
Отец прекрасно понимал и отчетливо помнил крылатое выражение из классической литературы: «И какой русский не любит быстрой езды», но на дороге могло случиться всякое, а сын абсолютно не имел опыта вождения, не говоря уже о том, что ему не было еще и пятнадцати лет.
«Опять гонишь? Тебе мало моего примера, тоже хочешь побить рекорд по авариям? – не успокаивался отец.
«Нет, пап, нам до тебя далеко. Ты у нас уникальный: два года – тринадцать аварий, но ни одной царапины» - вставила свое веское слово с заднего сидения дочь.
«Вика, быстро плюнь три раза, типун тебе на язык. Сидите там с мамой, и не встревайте в мужские разговоры, а то, та-та сделаю по попе» - полу в шутку, полу в серьез отозвался отец на совсем нелицеприятную реплику с галерки. Ему, конечно, было и смешно и досадно, но слова из песни, не выкинешь, а аварии не перечеркнешь: были…
«Так, Максим, в последний раз повторяю, не будешь держать хотя бы сотню, больше за руль не сядешь, и, вообще, повернешь к садам, остановись. Пересядем, дальше я сам и никаких пап»
Подобные беседы проходили с завидным постоянством по выходным, а по будням, пару раз в неделю отец вечером сам мотался в сад, чтобы полить грядки, разумеется, если не было дождя, но этого добра на Урале всегда было с избытком. Но надо быть объективным: с каждым разом сын вел машину все увереннее и, то ли научился, то ли не хотел ссориться с отцом, но постепенно стрелка на спидометре, словно засыпала на числе 90, что, безусловно, было признаком некоторого класса. Придраться было не к чему и, спокойно покуривая в окно, строгий «инструктор» мог расслабиться и получать удовольствие от дороги. А красота вокруг могла свести с ума кого угодно, особенно человека с тонкой поэтической душой, каким был глава этого беспокойного, но очень дружного семейства.
Если весной сад просил повышенного к себе внимания, то с началом лета не особо утруждал садоводов. Так, иногда прополоть немного, или порыхлить землю на грядках, если надо, полить, а позднее, вообще, перестал требовать какого-либо вмешательства, лишь бы урожай вовремя собирали и не оставляли надолго без присмотра.
Поэтому, главной заботой и радостью всех обитателей этого маленького Рая была банька, с которой, без проблем управлялся сын и…шашлыки, любимое детище отца. Давно не секрет, что каждый, кто хоть однажды мариновал мясо, насаживал его на шампуры и с трепетом и тщательностью истинного специалиста, потом готовил его на углях, причем, не жарил, а, именно, готовил, считает себя непревзойденным мастером в приготовлении этого изысканного и самого любимого в народе, деликатеса. Но считать себя великим кулинаром, право любого, кто хоть раз в жизни сварил яйцо всмятку(что не так-то просто), а уметь и, главное, мочь - прерогатива избранных. Вот, наверное, к таким, Божьей волей и относился муж своей жены и отец своих детей, по определению, но повар высшего класса, по призванию, а скорее, по велению сердца. И шашлыки в его исполнении были истинным произведением искусства. Но не желудком единым жив человек, так и Максима сад притягивал к себе совсем не возможностью полакомиться дарами огня, точнее, не только.
И не возможность покрасоваться за рулем, была главной причиной, почему он не хотел оставаться в городе. Просто, как и прежде, он чувствовал себя одиноким: не складывалась у него настоящая дружба, приятели, конечно, были, даже, много, но друга в настоящем понимании этого слова, не было. От этого он чувствовал себя в городе неуютно и старался сбежать подальше. Раньше, Дианка, скрашивала его неприкаянность, а теперь он остался совсем один. Не находя себе места, он часто просился к отцу на работу. Там ему было все интересно, главное, отец всегда находил для него работу, пусть не ответственную, но для отца важную, и Максим был рад, хоть чем-то помочь. Он разбирал бумаги, письма, договора и, даже, счета, составлял списки должников и кредиторов с телефонами и адресами и еще много всего, до чего у взрослых руки обычно не доходили. Ему нравилось ходить на обед, ощущая себя совсем взрослым и причастным к чему-то важному.
В другие дни он уходил на спортивную площадку, чтобы покидать мяч по кольцу, а если повезет, то поиграть в баскетбол с редкими, такими же, как он сам, ребятами, оставшимися в городе в разгар лета. Баскетбола ему очень не хватала, за годы тренировок, он привык к этому пленительному запаху резины и пота. Но больше всего Максиму не хватало элементарного общения. С тоской он смотрел в сторону школы, когда они с отцом проезжали мимо, а проезжали довольно часто, ведь, все дороги, волею судьбы, так или иначе, проходили мимо школы, или совсем рядом. Не решило его проблему и то, что отец договорился с командой ветеранов «Олдмэн», за которую играл сам мэр города, надо заметить, полный фанатик этой игры, разрешить его сыну принимать участие в их тренировках. Со взрослыми, ему было не интересно, и совсем не потому, что он был хуже, или слабее других, наоборот, он в технике владения мячом превосходил каждого и сладить с ним «старикам» было совсем не легко, просто, это не решало его проблему одиночества.
Вот, в любую удобную минуту он и старался уехать с отцом в сад, чтобы, не столько развлечься, сколько поговорить. Они с ним не часто имели такую возможность, нормально поговорить по душам: не получалось остаться вдвоем, а какой разговор при женщинах? Но поговорить, иногда, не только можно, но и нужно, даже, необходимо. С кем, как не с отцом, можно обсудить, такие вопросы, с которыми не сунешься, ни к маме, ни к сестре. Тем более, вдвоем им всегда было интересно, и темы для бесед, подыскивать не приходилось, одним словом, двое мужчин всегда найдут о чем поговорить. Правда, тем летом, им еще было невдомек, что скоро, они будут надолго лишены этой роскоши общения.
А пока, никто им в этом помешать не мог, и они старались использовать любую возможность, побыть вместе.
В саду, как обычно, женщины занимались грядками, отец – шашлыками, а Максим выполнял обязанности истопника, чтобы перед вечерним ритуалом дегустации отцовского шедевра под сухое вино, а самому кочегару, под пепси, попариться в их чудо - баньке.
Причем, существовало неписанное правило – первый жар, для мужчин. Поэтому Максим,
не жалея, подбрасывал сухие, березовые поленья в бездонное жерло печки, которая с удовольствием, их принимала и полыхала, как мартен. Из трубы с черными клубами дыма
уже вырывались языки пламени.
«Сына, всё, хватит, пусть прогорает»
«Нет, пап, в бане еще и сотни нет, надо добавить»
«Я сказал, хватит, значит, хватит. Она достаточно протопилась, нам достаточно, а маме с Викой, жар почти не нужен»
«Ну, ладно, последние полешки подброшу и всё» - согласился Максим, накладывая на руку приличную охапку дров с поленицы.
Но, не случайно же говорят, что всё надо делать в меру: лишними оказались последние поленья, потому что, не на шутку, разгоревшаяся печь, кроме дыма и языков стала «плеваться» роем искр, которые веером рассыпались на сухую крышу бани.
Только, когда черный, едкий дым повалил с чердака, где хранились, оставшиеся от старых хозяев, горы высохших березовых веников, до которых очередь не доходила, мужики поняли, что дело приобрело серьезный оборот. Максим моментально оказался на крыше, а отец полез на чердак бани, но не тут-то было, пламя уже, вовсю, бушевало внутри, и сухие веники сгорали, как порох с треском, который был слышен даже в доме.
«Максим, быстро, вон ведра, черпай из бака и подавай мне» - орал отец, уже обливая себя с ног до головы прямо в одежде.
Сын проявил себя молодцом, скорость с какой он черпал ведрами воду и передавал их отцу, вызывала восхищение и уважение. А старший пожарный, без устали, заливал чердак, пока не погасил полностью огонь. Но Максим продолжал подавать воду, которая тут же перекочевывала в очаг огня, пока не прекратилось даже шипение. Но радоваться было еще очень рано.
«Пап, баня снаружи горит, от соседей, лей туда»
Но, понимая, что мальчишка выбился из сил, отец занял его место, а сын взобрался на крышу и, принимая ведра с водой, заливал стену.
«Вы, что творите? Вы мне всю малину побьете, прекратите немедленно, я сейчас мужа позову» - разоралась соседка по саду.
Отец опешил от такой женской глупости и сразу не нашелся, что ей ответить. Но на выручку пришел сын, чем ужасно удивил и отца и, бегающих вокруг бани, мать с Викой, создавая видимость активной помощи.
«Малина, малина, да хрен с ней, с этой малиной! Мы можем и не тушить, у нас всего лишь баня сгорит, а к вам огонь перекинется и дом полыхнет, ветер-то в вашу сторону. Так как, не тушить?»
Соседка махнула рукой и, собирая все проклятия на головы погорельцев, ушла в дом.
«Женщины, вы бы лучше за мангалом присмотрели, пока мы тушим, чем бегать тут без дела» - уже почти спокойно заметил отец
«Древесного угля добавьте, пусть прогорает, а мы сейчас в баньку, Максим, всё залил, или еще воды подбросить?»
«Нет, все нормально, больше не дымится»
«Ну, тогда спускайся, и вентиль открой, мы почти все три куба воды вычерпали, чем в бане ополаскиваться будем?»
Что, удивительно и более того, поразительно, но изнутри, баня совсем не пострадала, лишь на чердаке изрядно закоптились стены, но порядок там наводить уже не было ни сил, ни желания, хотелось скорее крепкого пара и шашлыков.
Пар был знатный! Всё-таки Максиму удалось разогреть баньку до такой температуры,
при которой обычно говорят, что, аж, уши в трубочку сворачиваются. Тот, кто не испытал на себе живительной силы настоящей русской бани, с ее пробирающим до костей паром, да с переменой веничков, с березового на дубовый, потом на хвойный и снова на березовый, тот потерял в жизни многое, если не всё. Пар способен творить чудеса: он добавляет сил молодости и возвращает силы старости. Хочешь жить долго и оставаться до преклонных лет молодым и бодрым, не отказывай себе в удовольствии, хоть раз в неделю, прогреть свои косточки.
Пока женщины мылись, а по другому, не скажешь, ведь баня остыла до неприличной температуры и больше напоминала ванную комнату в городе, отец с сыном творили у мангала. Первая порция шашлыков, с аппетитным шипением румянилась и приобретала очень соблазнительный вид. Максим тем временем накрыл стол, на веранде и был готов вкусить волшебный дар.
«Мам, Вика, ну, вы скоро там, есть хочется, мы, вообще-то пахали, нам за вредность положен дополнительный паек, еще пять минут и останетесь ни с чем»
«Уже идем» - с порога бани пропела разгоряченная дочь и сразу же взяла с мангала один шампур»
«Куда? Это еще не готово. Всё на столе. Вот, что, значит, быть в стороне от гущи событий» - глубокомысленно заметил мудрый сын.
«Положи на место и давай уже есть, терпения совсем не осталось» - продолжал Максим, а отец уже разливал по бокалам «Каберне», самое демократичное вино всех времен. Его пили и в молодости, его пили и сейчас, только вкус того, старого вина, был на порядок лучше, но, увы, до французского, они еще не созрели.
Только было бы большим заблуждением, считать, что каждый визит в сад, сопровождался баней и шашлыком. Совсем нет, такие пиршества случались не чаще двух-трех раз в месяц, или еще реже. В обычное время ели, и без шашлыка, вкусно и сытно: суп полевой, по рецепту, привезенному в молодости из колхоза, куда выезжали будучи студентами, суп со щавелем, жаркое и прочее, и прочее, и всё из тушенки, которой отец привез целый ящик и сложил в погребе. На улице, вкусно всё, причем, не важно, из чего это приготовлено, лишь бы было побольше картошки, зелени и овощей, а какой сад без овощей и, тем более, без зелени, о картошке и говорить не приходится – главный русский продукт. Но и от такого простенького меню, никто и никогда не отказывался, съедалось всё, до последней капли, а потом, вершиной всего, был ароматный, свежезаваренный на ягодах и шиповнике, чай,
тоже, между прочим, кладезь здоровья. И не удивительно, что, если не оставались всей семьей ночевать в саду, то возвращались в город веселыми, отдохнувшими, полными новых сил для трудового «завтра». Отец любил оставаться ночевать в саду, он испытывал огромное удовольствие мчаться рано утром по пустынному шоссе на работу, когда вокруг тишина и покой, когда в пути можно о чем-то подумать и, возможно, принять какие-то решения. Только удавалось такое не часто, у каждого в городе были дела, и всем, почему-то, кровь из носа, дома надо было появиться обязательно вечером.
Но лето, как и всё на свете, имеет особенность заканчиваться, унося с собой прекрасное время беззаботности и покоя. Прошло и это замечательное лето, полное разных впечатлений и, оставшееся в памяти на всю жизнь.