А кто тебе сказал, что мы должны быть счастливы?..
Осип Мандельштам Надежде Мандельштам
"Теперь благословляя безоглядность,
Тогда – я от себя её гнала,
Ища какого-то там совершенства
И совершенства ближнего не видя,
А попросту сказать, его боясь…
Я так влюбилась в приближенье к счастью –
Так всё вокруг искрило и звучало
Дурманящее, мучительно и нежно, –
Что счастье было мне неинтересно
Тем, что оно конечно, тем, что после
Него мне стало б…я не знала – как, –
И потому, смешавшись, длила время,
И потому упорно длила время,
И потому преступно длила время,
Выскальзывая из любимых рук…
…Но оборону я передержала
Непоправимо – и союз наш хрустнул,
Как позвоночник в автокатастрофе,
А после – раз! – и плёнка засветилась…
Потом? Потом ещё случались вспышки,
Но более – затмения души:
Кто – полубог, а кто – всего на четверть, –
Там разве разглядишь, когда впадаешь…
Как хорошо, что чувственная память
Так мало – только важное – хранит.
…Один в Стокгольме умер (режиссёр).
О том узнала я спустя два года,
Случайно, от людей малознакомых:
Над Финским тяжело бежали тучи,
Зло выстывала питерская осень,
Был нехороший ветер; мы недолго,
С минуту, может быть, поговорили
И заспешили, и – такая новость…
От этой смерти до сих пор такой же привкус,
Как если надкусить дублёный, горький,
Подбитый пылью тополиный лист.
Мы так умели вместе посмеяться…
Так отдавали золотом ресницы
В закатном летнем солнце; нараспашку
Мы открывали окна в старых рамах,
Растрескавшихся, тёплых, и сидели
На узких подоконниках, болтая
Ногами, и просачивался сумрак
В убогий быт общаги театральной
Так медленно, что сразу же светало;
И тело становилось невесо…
Другой – в Париже: четверо детей,
И младшую по имени меня
Назвал её отец сентиментальный,
И я пишу: "Mes f;licitations", –
И мой французский повисает где-то
На полпути между открыткой из Москвы
И закрывающимся Люксембургским садом,
Где воздух пел: "Ma belle mademoiselle",
И флирт зашкаливал, и так летелось
Бульваром Сэн-Мишель до Нотр-Дама –
Мимо витрин, мимо Сорбонны, мимо
Кафе, живых, вскипающих, журчащих, –
Что громкие французы рассыпались
Кто в тостах, кто в улыбках соучастья,
И весело сигналили такси…
Какое счастье было – потеряться! –
Чтобы mon ange gardien меня нашёл.
Я больше никогда ни в ком другом
Не обрела того успокоенья,
Которое всегда в меня вселялось,
Когда я голос слышала его…
Мне есть что вспомнить, и за это я
Не на своё уже не покушаюсь,
Ну разве что сработает привычка –
Предательница верная моя,
Но я теперь могу её одёрнуть
И аккуратно в шутку обратить,
И даже голос мой меня не выдаст,
Поскольку знает внутренняя сталь,
Что будет после и потом – ещё так долго…"
Она закончила и смолкла, разломив
Текущий вечер н; две половинки
Внезапной тишиной и тем, как остро,
Внимательно взглянула на меня…
Мы все сложней, чем кажемся на первый,
А то и двадцать, тридцать первый раз,
И в тот момент, когда я разглядела
Её, с её инакостью и тайной,
Тягучей и меня в себя вобравшей,
Я поняла, что больше не оставлю
Её так н;долго, как прежде оставляла,
Когда была другими занята…
Мы вышли прочь, шли наугад. Туман
Загустевал, и волос начал виться
У нас обеих чуть ленивым бесом,
И черносливом налились зрачки,
Пока стояли мы у парапета
На набережной, гулкой и пустой…
"Когда ты сбудешься?" – я вспомнила вопрос,
Который задавала в неизвестность
Давным-давно, в отчаянье кромешном, –
И поняла, как выглядит ответ.
И стало тихо-тихо. И назавтра
Была среда.
2009 или 2010