В лёгких однажды закончится воздух,
и сердце затихнет без впрыска солярки.
Ботинки твои повесят на гвоздик,
а тело свезут в направлении свалки.
Солнце опустит глаза виновато,
мол, хуже бывает, — родишься, положим,
вылитым в профиль и в фас Бонапартом,
но служишь при этом при месте отхожем.
Ты был из железа, но больно робок.
Крутились твои шестерёнки-карданы
лишь ради того, чтоб новый уёбок
уселся мечтать на вакантном диване.
В надежде куда-то доехать как-то
сердечнососудистый дизель твой чмыхал.
«С эдаким пищеварительным трактом
не факт, что доедешь», — бухтела врачиха.
Ты понимал, рос же идеалистом,
важнее дознаться, какого шайтана
разрешил эта сука премьер-министр
ГСМ разводить водой из-под крана.
С Эдемами, впрочем, всегда хренотень.
То цены подскочат на нефть, то арабы
себе на чалме нарисуют мишень,
и шухер устроят кому-то неслабый.
Время своё пережив, карбонарий
влачится в элитный продмаг за кефиром.
Ветер листает затёртый сценарий
на вечную тему погибели мира.
Опять разведут бесконечный п и з д ё ж
профуры кисейные из Лиги Наций —
на зрелища плебсу, мол, бонус даешь,
солярку даёшь не дороже два двадцать!
Вручишь инфаркт миокарда на блюде
сварливой врачихе, и в гости учтиво
к себе позовёшь, мол, не ссы, не будем
е б а т ь с я, пить чай будем только, со сливой.
«Как настоёбли со сливой чаями!», —
во взгляде овечьем прочтёшь у неё ты.
И АЗС от Москвы до Майями
неспешно свои расчехлят пулемёты.
И по колесам блатных легковушек
прицельную очередь пробную врежут.
В принципе, так и съезжают с катушек
такие как ты, но всё реже и реже…