(моим родителям, побывавшим в плену, в Германии)
Я должна написать что-то нежное, ясное, чистое,
чтобы солнечный луч мои строки окутал теплом:
майской ночью луна улыбалась в окно серебристое,
в лицах радость Победы светилась за дружным столом.
Я должна вспомнить маму с отцом, горем плена замученных,
как настал и для них долгожданный ликующий день,
как летели над ними пилоты союзников тучами,
запах славной Победы на мир источала сирень.
Моя юная мама карабкалась в угольной куче
и кричала, махала,привет посылая в Берлин,
где советский солдат уничтожил скопленье паучее,
со слезами глотала вокруг затухающий дым.
Давай выпьем за тех,
про кого никогда не узнают,
за события те, о которых велели молчать,
вспомним с болью про всё,
отчего память в гневе пылает,
пусть простят, что не могут
теперь за себя отвечать.
Тем героям в награду
досталась бесславная доля,
обречённо бежали толпой, как скоты, впереди,
проходили своё
и фашистское минное поле,
и у многих из них
билось смелое сердце в груди.
Сколько там полегло
неучтённых загубленных жизней,
чтобы стать штрафниками, сначала "проверку" прошли,
большинство из таких
беззаветно любили Отчизну,
так сложилась судьба,
что в ней мачеху злую нашли.
Дед мой шёл напролом,
а за ним свои в спину стреляли,
в безудержной атаке палили кто как, наугад.
Он упал, а в глазах
птицы в небе с тоской застывали,
и шептал перед смертью:
"Зачем же в своих, в спину, гад?"
Но и тот, кто убил,
нёсся в страхе, в смертельном безумье,
не солдат, не боец, а живой и отчаянный щит,
тоже рядом свалился,
как будто в глубоком раздумье,
головой на руках у себя
неподвижно лежит.
Мы всем миром в войне
добывали из ада Победу,
нет судьбы, нет семьи,
где бы мимо промчалась беда,
дед отдал свою жизнь
и ушёл в неизвестность бесследно,
он ещё молодой деревенский
был парень тогда.