ЖЕНЬКА
Рано утром, пока все еще спали, Женька рванул на автовокзал за билетами, с которыми в праздничные дни, вполне, могли быть сложности. Ехать, конечно, можно было и электричкой до Шумихи, но потом надо бы было добираться до места двумя автобусами, и ушел бы на это весь день. Автобусом до районного центра было и быстрее, и удобнее, там могла подвернуться попутка до места, или еще какая-нибудь оказия. Очередь в кассы вытянулась через весь зал ожидания, на вскидку, Женька был, где-то во второй сотне, но утешало то, что народ ехал по разным направлениям, и шансы купить заветные билеты, оставались примерно пятьдесят на пятьдесят.
«И куда ты собрался? – услышал Женька за своей спиной голос Валерки, его однокашника и, как тот сам считал, его единственного друга. Причем, тон, которым был задан вопрос, ничего хорошего не сулил. Он стоял с большой спортивной сумкой через плечо с нескрываемой злостью на лице.
«В деревню. С Тамарой надумали прокатиться»
«Ну, ты и жучара! Мы же на Таганай собирались, на лыжах. Что, втихаря, решил смыться, а меня кинуть? Так дела не делаются. На бабу меня махнул, не глядя, скотина?» - лицо Валерки, аж, перекосило от гнева, а желваки, просто ходили ходуном.
«Ты, что, взбесился? Молчал, молчал, а теперь выдал. Два дня назад ты и не вспоминал про Таганай, что за эти дни изменилось?» - недоумевал Женька, опешивший от напора своего друга.
«Пойдем, выйдем на улицу, я тебе там всё объясню» - процедил Валерка и направился к выходу, словно был абсолютно уверен, что собеседник последует за ним.
«Я отойду, вы меня запомните, пожалуйста» - обратился Женька к стоящей в очереди за ним женщине.
«Думаю, я не долго» - и поспешно вышел за Валеркой на улицу.
За углом автовокзала, без всяких предисловий, тот нанес Женьке сильный удар в челюсть. От неожиданности тот потерял равновесие и стал падать, но, каким-то невероятным образом, падая, зацепил ногу своего визави, который в свою очередь рухнул на лед, как подкошенный. При этом, его, андатровая шапка, его настоящая гордость, слетела с головы и откатилась на несколько метров. Ударился Валерка, наверное, не хило, потому что, с трудом поднявшись, не стал снова бросаться на Женьку с кулаками, а, как-то, неуверенно,
полу извиняющимся голосом произнес:
«С ума сошел? Так же можно и голову разбить»
«Извини, ты сам начал, а я не специально, так вышло, себя и вини во всем»
«Ладно, хрен с тобой, езжай в свою колупаевку, переживу без тебя, а еще друг называется» - уже без особой злости, но с явной досадой сказал Валерка.
Женька прекрасно понимал, всю подоплеку, случившегося, но не стал вступать с ним в дальнейшую полемику, только вздохнул и, возвращаясь к кассе, бросил через плечо:
«Пока! Приеду, поговорим. Может, к тому времени, остынешь…»
Но случилось совсем неожиданное, Валерка схватил его за рукав и голосом провинившегося школьника, стал уговаривать пойти с ним вместе к преподавателю высшей математики Марии Адамовне, домой. Причем, настойчивость и подобострастие, с какими он умолял Женьку, не отказывать ему в такой мелочи, сыграли нужную роль. Сердце друга не выдержало, и согласие было получено.
Но для полной ясности всего произошедшего, необходимо вернуться немного назад, в колхоз, где и получила начало история, которой суждено было вылиться сначала дружбу, потом во вражду и, наконец, завершиться ненавистью, чтобы в конце-концов, в последствии, снова вырасти в дружбу, но всё по порядку…
* * *
Валерка поступил в техникум после того, как был, по его словам, отчислен по собственному желанию из высшего алма-атинского пограничного училища. Согласно его легенды, чтобы не служить в армии, он пошел в училище, куда поступить было совсем не сложно, а через год, не сдав сессию, вместо переэкзаменовки, написал рапорт на отчисление его из училища по семейным обстоятельствам. Никто особо не интересовался в истинных причинах ухода курсанта, и тот благополучно вернулся домой, где по прибытии в военкомат, получил штамп в военном билете о завершении прохождения воинской службы. Никто, конечно, и Женька, в том числе, военного билета не видели, но приняли всё на веру. И выходило, что он поступал в техникум, отслужив срочную воинскую службу, что давало право на зачисление вне конкурса. Короче говоря, Валерий стал студентом, не обладая элементарными знаниями школьной программы. И если по гуманитарным предметам он вылезал за счет, не плохо подвешенного, языка, то по математике был полным «дубом», без малейшего намека на возможность освоить эту науку. Но об этом немного позже, а пока в колхозе он выхаживал в потертой военной форме без погон, всем своим видом показывая, какой перед всеми бравый солдат. В конечном счете, его привлекательный вид, недюжинное умение говорить, приятная внешность и рост истинного гренадера позволили ему влюбить в себя добрую половину девчонок второго курса, на который зачислялись все, поступавшие на базе среднего образования. Я сказал половину не случайно, потому что с этой арифметики всё и началось. Он сразу положил глаз на стройную большеглазую девушку с точеной фигурой и умопомрачительными ногами,
но, как ни пытался завоевать ее расположение, нарывался на усмешку, или полное пренебрежение. Такого облома, по его словам, он еще ни разу не испытывал и не хотел с этим мириться, вынашивая коварные планы, как «завалить» гордячку из соседней группы.
С первых дней Валерка, пользуясь превосходством в возрасте (он был на полтора года старше большинства в группе) решил взять шефство над «желторотиком», каким он по праву старшего, считал, только что вышедшего из школы, Женьку. Вечерами, лежа на нарах, он шепотом рассказывал ему о своих подвигах на любовном фронте и делился своим, как он считал, богатым опытом в общении с женщинами. С первого дня он недвусмысленно давал понять своему молодому товарищу, что тот во всем должен слушать его и беспрекословно следовать его указаниям, особенно в женском вопросе. Но тот, не горел особым желанием бегать в шестерках у, пусть, даже, такого бравого война. Долгие годы в хоккейной команде научили Женьку независимости и умению давать отпор наглости и хамству. Нет, он совсем не был любителем подраться, даже, наоборот, но постоять за себя мог еще с самого детства. Поэтому, Валеркину науку пропускал мимо ушей и под его неумолкающий шепот прекрасно засыпал, чем злил «его превосходительство» Дон Жуана, неимоверно. Гром грянул, когда Валерка узнал, что его подопечный закрутил с той самой девочкой, от которой у него самого перехватывало дыхание. Он, разумеется, виду не подал, но всеми правдами и неправдами, старался внести раскол в еще не прочные отношения молодых людей. Только, что бы он не говорил Женьке о Тамаре, в каком бы неприглядном свете ее не выставлял, всё было бесполезно, тот ничего не слушал, а, если и слушал, то не слышал. Не постеснялся он вылить ушат грязи и на самого Женьку, только и Тамара не очень-то прореагировала на его высказывания. А он, не стесняясь в выражениях, объяснял ей, что тратить время на этого «сопляка» не стоит, все равно ему мама не позволит серьезных отношений, тем более с ней, деревенской девчонкой, а ей надо замуж, ей нужен взрослый, настоящий мужик, такой как он. Но и у Тамары уши, наверное, были золотом завешаны, потому что она, тоже, ничего не слушала, или ничего не хотела слушать.
Работая, вместе с Женькой на силосе, в короткие минуты отдыха Валерка не терял надежды убедить «салагу» оставить свои попытки завоевать Тамару, но этим только еще больше разжигал в нем чувства.
Не успокоился он и тогда, когда начались занятия в техникуме, продолжая строить влюбленным разные козни. Но, тщетно! Он натолкнулся, возможно, впервые в жизни, на две глыбы, сдвинуть которые, был бессилен. А портить отношения с Женькой по-настоящему, ему не было никакого резона, без него, математика для нашего вояки была Эверестом, который в одиночку не покорялcя ни одному человеку в мире. И если на уроках, он просто мог списать у своего соседа по парте, то экзаменов Валерка боялся серьезно, без Женькиной помощи шансов у него не было никаких. Он продолжал изредка делать мелкие гадости, но все больше убеждался, в бесплодности своих усилий. А потом и совсем махнул на всё рукой, но ничего не забыл и только ждал момента, чтобы поквитаться с унизившими его, по его мнению, «друзьями».
На лекциях он продолжал ничего не делать, если не считать того, что постоянно мешал своему соседу. Женька так же, не сильно себя утруждал на занятиях, но успевал и с Валеркой поболтать, и материал усвоить. Так день за днем, неделя за неделей и поспели экзамены за первый семестр, которые Женьке были, как семечки, а для его друга, хуже наказания. И, если всё, не мытьем, так катаньем, сдать было можно, то математики Валерка боялся, как черт ладана. Все свои надежды он связывал теперь только со, ставшим в одночасье самым родным и близким, Женькой.
Договорились, что зайдут на экзамен в числе последних. Не смотря на бурные Женькины возражения, Валерка стоял на своем, как скала, ведь, только так они могли остаться в классе втроем, на что он, собственно, и рассчитывал.
Мария Адамовна, преподаватель «вышки», не стала возражать, против того, чтобы ребята сели готовиться к ответу за одну парту и спокойно принимала ответы девчонок.
Тем временем, Женька быстро решил соседу все задачи (теорию, тот успешно списал со шпаргалки) и, потратив не многим больше времени, сделал все свои задания.
«Сиди, пока бабы не выйдут, делай вид, что решаешь» - прошептал комбинатор.
«Женя, ты, я вижу, готов, милости прошу» - улыбнулась своему любимому студенту Мария Адамовна. Она относилась к нему с особым почтением, ведь не каждый год ей доводилось преподавать выпускнику первой школы.
«Сиди, умоляю, сиди» - шипел Валерка.
«Еще чуть-чуть» - ответил Женька, делая сосредоточенное лицо.
«Не валяй дурака, я же вижу, что ты давно готов. Давай-давай, не тяни время, вы у меня последние остались» - настаивала Мадамовна, как ее любовно все называли.
Не обращая внимания, на возражения Валерки, Женька подошел к столу и подал свой листок с задачами. Пробежав по нему глазами, Мадамовна удовлетворенно кивнула и, задав ему пару несложных вопросов, с удовольствием вывела в зачетке «отлично».
«Молодец! Я в тебе была уверена! Всего хорошего! Валерий, прошу вас» - одновременно прощаясь с одним, обратилась она к другому, который в это время лихорадочно делал какие-то знаки Женьке.
«Можно мне Валеру здесь подождать?»
«Нет-нет, в коридоре, он сейчас мне быстренько все отрапортует, ты же ему хорошо помог?»
«Мария Адамовна, как вы можете» - покраснел Женька.
«Ладно, что уж там, я все видела и все знаю, ну, Валерий, не задерживайте меня. Женя, поторопитесь освободить аудиторию»
Делать было нечего, Валерка оказался лицом к лицу со своей проблемой. В щель слегка приоткрытой двери было плохо видно и почти ничего не слышно, но и без этого, не сложно было понять, в какую ситуацию попал наш «крупный специалист в математике».
Он что-то пытался объяснять, но, очевидно, пел не из той оперы.
«Евгений, хватит подглядывать, зайдите сюда» - строгим с явными нотками раздражения
голосом позвала Мадамовна.
«Что ж, вы так своему другу все плохо написали, что он даже прочитать не в состоянии»
«Я же все решил, Мария Адамовна» - не давая Женьке раскрыть рта, напирал Валерка.
«Давайте, ребята, не будем делать друг из друга, дураков. Евгений, вот вам задача, решите ее правильно, поставлю Валере тройку, а нет, не жалуйтесь» - стукнула Мадамовна ладонью по столу.
Задача оказалась простейшей, и через пару минут решение было перед преподавателем.
«Ну, что ж, я слово держу» - посмотрела Мария Адамовна на улыбающиеся лица друзей
«Два! Заслуженные два бала!»
«Как?» - от изумления Женька потерял дар речи и тупо уставился на свой листок.
«Ой, тут надо степень за знак интеграла вынести, забыл, торопился, можно?» -и хотел мгновенно устранить освою ошибку.
«Нет, дорогой мой, тебя никто не торопил, всё. Жду, вас, Валерий после каникул на переэкзаменовку» - пропела Мадамовна, аккуратно выводя в зачетке «неуд»
Валерка пытался ее уговорить, становился на колени, умолял, но бесполезно, Мария Адамовна вышла из класса, оставив наедине двоих обескураженных друзей.
«Ну, ты что, не мог сразу все правильно сделать» - негодовал один.
«Ты меня еще обвини во всем, совсем обнаглел» - парировал второй.
«А, черт с ним. Не проканало, и ладно. Что-нибудь придумаю, только с «парой» мне домой нельзя, отец убьет» - чесал затылок Валерка, но вдруг встрепенулся и просиял:
«Жека, пошли к тебе, я знаю, что делать»
Дома они аккуратно, вареным яйцом, выкатали двойку из зачетки и, дождавшись, когда бумага подсохнет, удовлетворенно отметили превосходный результат. Следа от ненавистной «пары» не осталось, и ничего не стоило вписать в освободившееся место
необходимое «удовлетворительно» Сиюминутный вопрос был решен.
«А дальше что?» - Женька не очень себе представлял, что его друг будет делать с зачеткой.
«Отцу покажу, и все дела. Остальное завтра, или послезавтра. Я придумал, как с Марьюшкой вопрос порешать, будь спок!» - и Валерка засобирался домой, а Женька
в общежитие, где его, наверное, уже заждалась Тамара.
Но, ни через день, ни через два, Валерка не объявился, а вырос, как из под земли, здесь, у касс автовокзала, с большой спортивной сумкой через плечо и с претензиями по поводу Таганая. При чем тут был Таганай, Женька взять в толк так и не смог, если всё дело было в визите к Мадамовне. Наверное, ему нужен был просто повод, чтобы выплеснуть все свои прошлые обиды…
* * *
План Валерки был прост, как всё гениальное: убедить Марию Адамовну поставить ему в листе перэкзаменовки заветный трояк, по причине его экстренного отъезда с футбольной командой, в которой он, якобы, играл на студенческий турнир в Сочи, где без зачетки
со всеми сданными экзаменами, к играм не допустят, а для него это дело всей жизни, в обмен на обещание, пересдать математику сразу после каникул в любое удобное для преподавателя время.
Мадамовна встретила их в халате, испачканном известкой и краской. В квартире шел ремонт, и ей некуда было, даже, пригласить нежданных гостей. Валерка сбивчиво объяснил ситуацию и, припав на колено, поцеловал Мадамовне руку, чем изрядно женщину смутил.
Наверное, чтобы скорее избавиться от них, она, приложив листок к стене, поданной ей тут же ручкой, поспешно вывела «удв» и расписалась.
«Только, Валерий, давайте будем порядочны, чтобы я вас не искала. Вернетесь с юга, жду у себя в любое время, а то, вы ведь, понимаете, оценку можно и аннулировать»
«Мария Адамовна! Не сомневайтесь, прилетаю и сразу к вам! Как я могу вас повести.
Всего вам хорошего, может, помощь в ремонте нужна, так мы с Женькой всегда готовы» -не умолкал счастливый «Остап Ибрагимович»
«Спасибо, спасибо, ничего не нужно. До свидания, мальчики. Валерий, не подведите!» - и закрыла за ними дверь.
«Ну, всё, теперь я могу за билетами бежать? Больше ничего твоей душеньке не надо?» - Женька посмотрел на часы. Времени он потерял, кучу.
«Всё – всё! Остальное потом. Давай, беги за своими билетами» - голосом, полным восторга, благословил Валерка своего спасителя.
В кассу Женька вернулся, на удивление вовремя. Женщина, занимавшая за ним очередь, сама окликнула его. Она была уже возле кассы второй.
«Спасибо, Вам большое, а я думал уже опоздал»
«А вот и не опоздал. Друг-то твой сердитый где?»
«Домой поехал, все нормально»
Женька забрал последние два билета и счастливый помчался домой, где его женщины уже не на шутку волновались, но сразу успокоились, когда он, достав из кармана билеты, объяснил, сколько ему за ними пришлось выстоять в очереди.
«Короче, любимые мои женщины, дайте мне скорее поесть, умираю с голоду. Тамара, я сейчас быстренько перекушу и поедем по магазинам…»
* * *
Тихо падал снег, и ничего не напоминало о, еще с утра бушевавшей метели. Деревня встретила Женьку настоящей русской зимой, совсем не похожей на свою городскую сестру, вечно выпачканную и неопрятную. Огромные сугробы по обе стороны дороги, как горные хребты, заслоняли собой маленькие, ухоженные домики, в воздухе висел терпкий запах прошлогоднего сена, замешанный на ароматах навоза.
«Вот моя деревня, вот мой дом родной» - непроизвольно продекламировала Тамара.
И, правда, все вокруг было пропитано настоящим, русским колоритом. Для начала,
их облаяли местные дворняжки, протяжным мычанием поприветствовала большая пестрая корова, чинно вышагивающая по улице в сопровождении пацаненка лет восьми, который тоже, как принято во всех деревнях и селах необъятной России, почтительно произнес:
«Здравствуйте, Вам! А вы к кому, если не секрет?»
«Антошка, это ты? Вырос то как, не узнать совсем. Привет, я же Тамара, дочка тети Поли»
«А-а-а, понятно, вот, Зойку к деду веду. Ваших дома нет, все на работе, а Танька с Колькой к матери на колонку пошли, я видел» - сообщил мальчишка, который жил совсем недалеко от Тамариного родительского дома.
«Ничего, разберемся, спасибо» - ответила Тамара.
«Ладно, пошли, ключи всегда на месте лежат» - потащила она Женьку за руку в сторону небольшого, аккуратного белого домика, притулившегося у самого берега озера.
Не успела она открыть калитку, как со звонким лаем к ним бросился пес, неизвестной породы, но вдруг остановился и, приветливо завиляв хвостом, стал прыгать вокруг Тамары, пытаясь лизнуть ей руку.
«Мурзик, Мурзик, узнал, умница. Ну, здравствуй, принимай гостей, веди, провожай»
В доме было жарко натоплено и аппетитно пахло настоящими деревенскими щами и еще чем-то, что Женька никак определить не мог, но запах был такой душистый, что буквально проникал в каждую клетку его молодого и ужасно голодного организма.
«Чем так пахнет вкусно?»
«Хлебом! Мама в деревне хлеб лучше всех печет, никто так не умеет, сейчас попробуешь и сразу поймешь, что в городе ел совсем не хлеб, а одно название»
И, правда, такого вкусного хлеба Женьке есть, еще никогда не доводилось. Он с таким зверским аппетитом уплетал щи в прикуску с огромным ломтем, еще не успевшего остыть, каравая. За этим занятием его и застал отец Тамары, заглянувший домой, что-нибудь перекусить. Михаил Максимович работал прорабом и, мотаясь в течение дня по многочисленным строительным объектам, времени нормально пообедать, выкроить никогда не успевал.
От неожиданности, Женька так и замер с полным ртом, когда в дверь вошел худощавый мужчина средних лет и с доброй улыбкой воскликнул:
«Ба, итить твою похлебку, кто это у нас здесь уничтожает продовольственные запасы?»
«Здравствуйте» - кое-как проглотив, застрявший в горле кусок хлеба, пролепетал растерявшийся гость.
«Папуля, привет!» - Тамара бросилась на шею к отцу.
«Это Женя, мы учимся вместе и дружим. Вот решила ему показать, как живет советская деревня. Вы, не против, если он у нас погостит?»
«Да, какие могут быть вопросы, здорово, студент» - протянул он Женьке большую жилистую руку.
«Милости просим! А мать-то знает, что ты не одна приехала?»
«Нет, мы ее еще не видели, а Колька с Танюшкой к ней пошли, только мы и их не видели, нам Антошка поведал» - суетилась Тамара, немного смущенная неожиданным появлением отца.
«Пап, тебе щей налить, пообедаешь с нами, пока мамы нет?» - Тамара взяла огромный половник, уже готовая зачерпнуть горячих, дымящихся пряным ароматом, щей.
«А, как же! Не только пообедаю, но мы и по рюмочке сейчас за знакомство примем, как, студент, не возражаешь, по рюмочке под щи?» - Михаил Максимович подмигнул Женьке, усаживаясь к столу напротив гостя.
«Вообще-то, я не очень люблю, но за знакомство, с удовольствием»
«Тамара, давай стопки, у меня тут початая бутылочка в сенях стоит, тоже тащи сюда. Вот мы ее и уговорим, а уж вечером посидим по-взрослому, я постараюсь сегодня пораньше управиться»
«Ну, Евгений, как по батюшке не знаю, так что не обидься на меня, за знакомство, значит!»
Все дружно чокнулись. Мужчины выпили, а Тамара пригубила и поставила стопку на стол. Если Женька, не имевший никакого опыта в делах питейных, осушил свой стаканчик одним глотком, чтоб не ощущать ни запаха, ни вкуса русского зелья, то умудренный жизнью Михаил Максимович, выпил содержимое своей стопки, мелким глотками и с явным удовольствием.
Быстро расправившись с большой миской щей и с аппетитом обглодав сочный мосол, Тамарин отец кашлянул, закурил папироску «Север» и сказал дочери:
«Мелюзга вернется, чтоб воды с ближней колонки натаскали, вечером баньку организуем, ты, Женя, как, баньку уважаешь?»
«Не знаю, никогда не пробовал, но всегда хотел»
«Вот, сегодня и попробуешь настоящего парку. Так, Тамаре не наливаем, а мы с тобой еще по одной тяпнем и побегу…»
Поразительно, но Женьку ни сколько не удивило, что Михаил Максимович мог себе позволить выпить в разгар рабочего дня. Но этому были свои объяснения: во-первых, никто бы ему, прорабу, второму человеку на селе, не решился сделать замечания, а во-вторых, что для здорового русского мужика пара стопок с мороза. Ерунда, как слону дробинка.
Вскоре вернулись и остальные домочадцы. Полина Васильевна, уже предупрежденная мужем, о неожиданных гостах, расцеловав Тамару и приветливо поздоровавшись с ее другом, засуетилась на кухне, а Танька с Колькой облепили сестру и наперебой стали ее расспрашивать обо всем подряд. Но, как и положено старшей сестре, она сначала передала указания отца, потом стала раздавать подарки. Но все конфеты земли не могли произвести на Кольку такого впечатления, как настоящая клюшка, которую, оторвав от сердца, Женька привез ему в подарок. Эту клюшку он сохранил до самого своего отъезда в военное училище, аккуратно и бережно обращаясь с ней, как с самой дорогой в его жизни ценностью.
После обеда, который продолжился с приходом детей, еще на пару часов, мужчины, погрузив на сани два больших бачка, отправились к колонке за водой. Им пришлось сделать несколько рейсов, пока бак в бане не был наполнен до краев. Потом Женька перенимал от двенадцатилетнего пацана искусство растапливания печи.
Наконец, все дела были закончены, хотя в деревне, всех дел переделать было невозможно.
Это в городе можно, вернувшись с работы, полежать с газетой на диване и посмотреть телевизор, а здесь, работы всегда непочатый край: почистить свинарник, накормить птиц и тех же свиней, нарубить дров, натаскать свежей питьевой воды из колодца и еще много, чего сразу и не упомнишь. Но, тем не менее, на этот день все дела были отложены до завтра.
Баня Женьке понравилась, хотя это не то слово, он был в полнейшем восторге. Никогда он не испытывал такого наслаждения, и заходил в парную несколько раз, в промежутках выпивая по кружке ядреного кваса с хреном. В общем, блаженство было полное. Только для абсолютного счастья ему в бане не доставало Тамары, вот о чем он мечтал, лежа на полке, пока Михаил Максимович, не щадя сил, обхаживал его березовым веничком. Но, ничего изменить, во всяком случае пока, он был не в силах, но понимал, что рано, или поздно, его желаниям суждено будет сбыться.
Потом они долго все вместе сидели за столом, выпивали и закусывали такими вкусностями, которых Женька за свои восемнадцать лет в глаза не видел. Угощали его от души, с настоящим русским гостеприимством и грибочками, причем разного приготовления, и маринованными, и солеными, и ароматным, нежным на вкус салом, и квашенной капустой, и солеными арбузами (это Женьке совсем не понравилось), но, главное, пирогами с мясом, с грибами, с картошкой, каких, даже бабушка не пекла. В самый разгар застолья в гости заглянул Тамарин дедушка, ну, настоящий дед Щукарь. Его, отца Полины Васильевны, называли тятей, и он с удовольствием тоже выпил с Женькой за знакомство.
Короче, вечер удался на славу, а на следующий день, как, наверное, и бывает в любой деревне, все без исключения, сельчане обсуждали главную тему дня.
«Тамарка-то, жениха привезла, городского, молоденького, совсем мальчишечку, чернявого такого…» - можно было услышать на любом конце, довольно большого села Косолапово.
И если, ни сами молодые, ни тем более, родители Тамары, еще ни сном, ни духом, не ведали, чем закончатся, или продолжатся эти теплые отношения, то деревня Тамару с Женькой уже поженила, не оставив им ни одного шанса против. Таковы, уж, были в деревнях понятия, если мужика в родительский дом привезла, значит – жених и не меньше.
Так день за днем в делах и заботах, а, порой, просто в ничего не деланье пробежали каникулы, в течение которых время неслось стремительно и незаметно. Тамара каждую свободную минуту уделяла маме, уединившись с ней где-нибудь в стороне от остальных,
а Женька неожиданно нашел в Кольке истинного, хоккейного фанатика и проводил время с ним, не уставая рассказывать о своих хоккейных подвигах, что в конечном счете закончилось для городского гостя неожиданным сюрпризом. Этот белобрысый чертенок, Колька успел раззвонить по селу, что в гости к ним приехал Тамарин друг, самый настоящий хоккеист из того самого Трактора и, что было совсем невероятно, один может обыграть в хоккей целую сборную деревни. Он так раззадорил своих друзей, что, вооружившись лопатами и скребками, они за утро расчистили большую площадку на озере, подготовив поле боя. Женьке ничего не оставалось, как скрестить свою, теперь уже Колькину, клюшку с мало напоминающими хоккейное оружие, деревянными самоделками сельской детворы. Но даже, без коньков, в огромных серых валенках на три шерстяных носка, еще не забывшему вкус игры, недавнему защитнику легендарной команды, удалось без особого труда набросать в импровизированные ворота соперников пару десятков шайб, пропустив в свои, которые защищал, счастливый донельзя, Колька, для приличия одну. Гордости пацана, не было предела, он смотрел на Женьку, как на какое-то божество, и в своей детской душе бесповоротно решил, что лучшего мужа для сестры не найти.
Трудно сказать, какое впечатление Женька произвел на родителей Тамары, со стороны ничего разглядеть было невозможно, но неприязни он не вызвал точно. Только и мужем своей средней дочери, они его не видели: слишком молодой, городской, не приспособленный к жизни, ну, какой это муж? К тому же по неписанным правилам, средняя дочь ни в коем случае не могла выйти замуж через голову старшей, а старшая сестра Тамары пока жизнь свою не устроила. Но, не смотря на подобные неувязки, каникулы все-таки удались, и Женька ни секунды не жалел, что променял город на эту неделю в деревне. На прощание, родители, не сговариваясь, пригласили Женьку в гости летом, а это без преувеличения, было добрым знаком.
Но, как в гостях бы не было замечательно, дома всегда лучше. И не смотря на то, что каникулы снова сменились буднями учебы, настроения, это, отнюдь, не портило.
Приближался долгожданный восемнадцатый день рождения, официальное вступление во взрослость, от чего Женька немного шалел. Он уже планировал, как они с его «солнышком ненаглядным» отпразднуют этот день, потому что никто на свете не мог им в этом помешать. И никакие силы, казалось, были не в состоянии, омрачить им этот, с одной стороны, маленький, но если вдуматься самый большой и важный юбилей.
«Женя, можно тебя на минуточку» - стремительный спуск его по лестнице, прервала
Мария Адамовна
«Ой, извините, не заметил, спешил, здравствуйте!» - смутился Женька.
«Здравствуй, здравствуй! Женя, я тебя хотела спросить, Валерий собирается мне пересдавать экзамен? Я с ним никак не могу встретиться»
«Да, я тоже его почти не вижу, мы же по разным специализациям, а еще немного в контрах» - растерянно пробормотал Женька
«Ты, все-таки, постарайся его увидеть и предупреди, что он с огнем играет, и это ему может выйти боком. Или он совсем решил не сдавать? А ты тоже ответственен за него, вместе просили» - совсем недружелюбным тоном сказала Мадамовна.
«Хорошо, я постараюсь» - поспешно бросил Женька и побежал дальше. На улице, он присев на скамейку и нервно закурив, стал на чем свет стоит проклинать свою глупость.
Он прекрасно понимал, что Валерка с первой минуты не собирался ничего сдавать, исходя из элементарной логики: ну, какой преподаватель во всеуслышанье скажет, что поставил оценку авансом из чувства сострадания, никакой, это нонсенс. Расчет был гениально прост,
только Женьке от этого было совсем не легче, он отчетливо понимал, что его провели, как ребенка, или, проще говоря, подставили. И теперь, сидя на скамейке, он, наверное, впервые в жизни, чувствовал настоящее угрызение совести. Что ж, с того, что виноват он практически без вины, что и его самого обманули, но разве Мадамовна в это поверит, конечно, нет! В ее глазах Женька наверняка будет, если уже не есть, таким же подлым и расчетливым обманщиком, как Валерка. Это чувство не покидало его до самого окончания учебы и стерлось из памяти только, потесненное, другими, не менее важными проблемами.
А виновник всех этих неприятностей, нисколько не стыдясь своего поступка, преспокойно получил диплом и забыл обо всем, как о вчерашнем дне. Но к тому времени, отношения его с Женькой расстроились на столько, что они просто избегали встреч.
День рождения отметили скромно, дома, без всяких излишеств, но, сбежав из-под надзора бабушки, все же посидели в кафе «Пингвин», полакомившись самым вкусным в городе, мороженным «Челябинск» и фирменным слабо алкогольным коктейлем.