в сутолоке свесив за ограду
лапы и курдючные хвосты,
смотрит бело-розовое стадо,
как вокруг до первой темноты,
звякая серебряной обновой –
гривной из обрезанных монет –
бродит однорогая корова,
щиплет золотой кульбабий цвет.
из краёв далёких комарливых
воротясь на летний кровожор,
комашата гнёзда вьют на сливах,
распевая гаммы си-мажор.
не считай грачей, подпасок-травень:
по ляшинным небелёным льнам
скаля зубы, подползает рамень
к тонкорунным яблочным овнам.
кто ко мне садится в изголовье
злую заговаривать тоску,
будто шёрстку мурую котовью
обмакнули в свет по волоску,
будто лапкой, мяконькой и манкой,
чуть дыша, по сердцу провели,
будто светляка накрыли склянкой
и в глухую комнату внесли,
будто бы и вовсе не вплетали
никогда – ни коготь, ни рука –
ниточку суровую печали
в радостные яркие шелка?