От берега до берега корабль Витуса Беринга
носило и швыряло, с волной на материк.
Чукотка и Аляска - сплошная свистопляска,
стеною вместе слились, и путь зашёл в тупик.
Но Витус был упрямым и оказался правым,
махнув рукой на карту и курс свой не сменив.
Помчался в неизвестность и приобрёл известность,
открыв связь океанов, через морской пролив.
И вздрогнула Чукотка, как каждая находка.
Аляска удивилась вторжению в сердцах.
И сивучи, тюлени, рогатые олени,
застыли изумлённо на диких берегах.
А тундра заходила, запела и завыла.
Под бубен встрепенулся танцующий этнос.
И лишь один злобливо глядел на всё ревниво,
жуя сырую рыбу, угрюмый эскимос...
Он чувствовал, что станет, ведь сердце не обманет,
мороженым десертом на палочке к тому...
Какая в этом радость, что будет всем он в сладость?
За нацию обидно до чёртиков ему!..
И так судьбой обижены: край света и жить в хижине,
где гостем, и не пахнет, вот первый за всю жизнь!..
И тот спешит расстаться, нет времени общаться.
Подзорною трубою тревожит дали синь.
Кого во льдах он встретит и, кто ему ответит,
приветствуя пришельца: медведи иль моржи?
А тут костёр разложим, в честь гостя песню сложим,
соленой олениной накормим от души.
Бочонок воды огненной в честь нашей дружбы форменной,
за здравие осушим, ну как аперитив.
И именем пристойным, поступок чтим достойным,
мы назовём и море, и наш родной пролив...