Памяти Мандельштама, Гумилёва и др.
Не попрощаться, не собраться – дуло в спину:
"Давай шагай, едрит твою и так и сяк…"
Спустились вниз, втолкнули в чёрную машину
И гул мотора разорвал притихший мрак.
А ночь прекрасна – безмятежна и безмолвна,
И лунный свет птенцом запутался в ветвях.
Они являются всегда в четыре ровно
В пропахших кровью чёрных кожаных плащах.
В машине сумрак, лица словно из металла,
Уже недолго. Старший смотрит на часы.
Дырою чёрной за окошком ночь зияла
И блеск нагана был во тьме как блеск косы.
Зигзаг последнего крутого поворота,
Вот что-то мрачное темнеет впереди,
Потом огромные железные ворота
И тихий голос в полумраке: " Выходи!"
А небо звёздное! Вовек не наглядеться!
И воздух свеж перед рассветом – благодать.
Но дуло в спину не забыло упереться:
"Иди, иди! Тебя научат там мечтать!"
Внутри всё серо – коридоры, коридоры,
Порою, кажется, не будет им конца.
Без всяких следствий здесь выносят приговоры
И в этих стенах разрываются сердца.
Холодный тёмный кабинет, почти в подвале,
И кто-то в форме что-то пишет за столом,
С больших портретов на стене вожди взирали,
А красный лозунг призывал - " Борись с врагом!"
Вот тот, что в форме: "А, поэт. А я заждался!
Ну что ж, рассказывай давай про все грехи."
Потом, внезапно покраснев, на крик сорвался
И тыча пальцем в черновик: " Твои стихи?"
Он со стихов стряхнул остатки бутерброда:
"Вот здесь написано тобой в седьмом ряду…"
"В седьмой строке?" - Заткнись и слушай, враг народа.
Погаснут звёзды…Что имеешь ты в виду?
Листаем дальше – Божий свет согреет землю…
Ну что на это ты ответишь, стихоплёт?
А вот ещё – Колоколов я стону внемлю –
Но ты запомни, что тебя он не спасёт."
И к кнопке вызова он тянется рукою.
"Вина доказана, здесь нечего решать."
Потом небрежно равнодушному конвою:
"Поэта в камеру. Пусть учится писать."
А ночь прекрасна – безмятежна и безмолвна,
И лунный свет птенцом запутался в ветвях.
Они являются всегда в четыре ровно
В пропахших кровью чёрных кожаных плащах…