5 «Приветствую тебя на харьковской земле!» - улыбаясь, воскликнул я. Как рейс, как успехи!? «Как всегда!» - ответила Света.
Пассажиры постепенно выходили, освобождая вагон, толкая и таща баулы, чемоданы, рюкзаки.
Наконец мы входим в вагон. Это царство мусора – похоже, что тут ехало стадо свиней. Матрасы валяются, где как, объедки закинуты по углам, столы запачканы и заложены остатками снеди.
Вот и начинается работа. Проводник это уборщица и кочегар, и официант, и дюжий груз-чик. Кто-то выдумал тяжёлые матрасы складывать на третью полку в плацкартном вагоне.
Я их еле-еле забрасываю наверх, ведь их же ни два, ни три, а пятьдесят четыре. А что делать хрупкой проводнице?
Груды мусора безжалостно пожирает печь. Здесь столько хлеба и колбасы и прочих продуктов, что хватило бы на день работы буфета, а ведь кто-то с пассажиров, у кого денег нет, ехал голодным. А хозяин вот этого куска вареного мяса, не удосужился предложить его соседу – выкинул в мусорный ящик.
Бутылки оставлены, стоят под каждым столиком. На каждую бутылку ситро приходится три бутылки водки. Ну, что ж бутылки у нас принимают. И я взвалив мешок бутылок, иду его сдавать. Нам хорошо и приемщику он вместо двенадцати копеек даёт восемь. И нам хватает денег покрыть недостачу: то ложечек не хватает, то подстаканников, то полотенец, то полку порезали, то зеркало в туалете разбили, а то еще что. Я мету вагон, жена моет туалеты, считает бельё, мешки завязывает. Я их вытаскиваю в тамбур. Наконец вагон чист.
Приходят приёмщики – дежурные из сменной бригады. Пересчитывают матрасы, одеяла
не унёс ли кто, а одеяло дорогое, уже не хватит денег с бутылок, значит: бери зайцев. И ес-ли у тебя денег нет, то и домой, скоро, не попадёшь. Ведь начнётся составление актов, как будто ты украл, а не пассажир и до вечера тебя будут таскать по всему РЭДу, а затем как бы по ошибке высчитают повторно с трёх получек, то есть в тройне. Вот так эта система, как бы подталкивает проводника к нечистым делам.
Не малую роль в этом играет бригадир. Хочешь, не хочешь, а неси бригадиру куш, а то «загремишь под фанфары» на плохие вагоны, да на длинный рейс и будешь видеть свой дом с Владивостока.
А ревизоры так и норовят содрать с проводника. Есть зайцы, нет зайцев, а деньги гони и всё. Проводник это первое звено, на которого можно «бочки катить» и человек привыкает к своему скотскому положению, где деньги важнее всего.
А те, кто ищут правду, в резерве долго не работают, кто ушёл по своему желанию, по О.К. хотению, а кому помогли уйти по сфабрикованным на них фактам. Им просто жизни не давали, дабы намек всем проводникам был и неповадно было другим.
Ничего не поделаешь! Вековые традиции: где деньги, там человек раб денег. Да и кому охота быть не милым начальству? Вот сказано: по закону женщину с ребёнком до семи лет нельзя посылать в колхоз и в длительные командировки. А попробуй отстоять своё право! Так и не мила станешь. Так и было со Светой. Доказывала она доказывала, пока начальство не взялось за неё. Там, видите ли есть такие, которые не оспаривают свои права и молча едут, куда прикажут. И Света стала белой вороной в бригаде. И что вы ду-маете! Не стало Свете жизни в той бригаде – взъелся на неё бригадир. Пришлось менять бригаду идти к чужим.
Смотрю я на жену и думаю. Глаза от бессонной ночи запали, щеки бледные. Жалко, а с другой стороны – Москву посмотрела. На какой другой работе можно увидеть столько горо-дов за такое короткое время. Особенно за то время, когда мы ездили вместе на турпоезде.
Дома жена, после рейса, легла отдыхать.
А я облюбовал стол на кухне, где, вырезав полоску засвеченной фото бумаги, размером в 4 кадра диафильма и сложив её вдвое, и придавив листки, вырезал сквозное окошко в центре их, чуть меньше пленки, и вставив плёнку внутрь, между отверстий в листиках, при жав её ими, склеил края листиков. Затем вставил это приспособление в пазы рамки, для прокручивания диафильма. И вставил рамку в фильмоскоп, и пустил через плёнку свет, на уже имевшуюся заготовленную мною, и закреплённую на стене прямоугольную плёнку.