Имена – они имеют над нами какую-то власть, откладывают отпечаток на наш характер, на наши взаимоотношения .Трудно проанализировать это или как-то классифицировать отношение к именам. Тут все настолько индивидуально, что вряд ли возможно вывести какие-то закономерности. Могу попытаться проследить только свой личный опыт.
Не буду сейчас о женских именах. Это отдельная тема.
Попробую сосредоточиться на мужских. Какие-то имена меня просто обходят стороной. Например, Роман или Слава. У меня к ним нет никакого отношения, они не пересекаются со мной, а вот не пересечься с Александрами – разве это возможно? Имя слишком распространенное…от этого, наве6рное, трудно вывести какое-то отношение к этому имени. В юности, влюбившись в стихи Александра Блока, как могла я оставить без внимания это имя? С Александрами – все смешалось в моем сознании: и обожествляющая, эфемерная любовь, и всеразрушающее разочарование, и боль первого поражения, и удивление от интереса к собственной персоне.
Сергеи, чаще всего, вызывают интерес. Интерес творческий, но отдаленный. Они непременно чем-то очень привлекательны и интересны.
С Олегами – отношения фундаментально невозможны. Какое-то упорство и напор этого имени давит на мою душу камнем.
Василий – сложно сказать, так много понамешано… Это какая-то зловредная ошибка для меня, а может насмешка над несоответствием внутреннего и внешнего.
Имя Андрей, вызывает доброе родственное чувство. Почему-то кажется, что все Андреи мне родственники.
Михаил – тут нежность, граничащая с самозабвением. Ну, посудите сами, как можно без нежности произнести – Мишка?.. Как тут не вспомнить мягкого прикосновения к чему-то плюшевому, теплому? На душе становится светло и тихо, а хочется только одного – продлить это ощущение как можно дольше, лучше – навсегда.
Георгий – вот собственно об этом имени мне и хотелось бы задуматься..
Почему? А оно для меня загадка.
Первый Георгий появился в моей жизни, как сказочный принц или как менестрель под окнами заколдованной принцессы и звали его не совсем Георгием, он был Юрий. Был высок, молод и прекрасен. Он вскружил мне голову, не ведая того и не желая. Он пел ночь напролет мне песни, загадочно смотрел в глаза, старался быть образцом воспитания и галантности. Совершенно необъяснимым образом время от времени отключали свет во всем районе и я погружаясь во тьму, замирала: от его голоса, звука струн, непроглядной темени вокруг и неизвестности…
Он перевернул отношение ко мне всего моего ближайшего окружения, он изменил и меня саму, наглядно показав мне, сколько безрассудства, и порыва, в этой скромной неприметной оболочке, какие вулканы клокочут где-то внутри, готовые снести на своем пути все.
Однако его воспитанность, порядочность держали и меня в рамках приличий. Описывая этот роман(который, может быть назван так с большой натяжкой), если опустить детали с городским транспортом и другими атрибутами современности, вполне напоминал бы роман или новеллу в духе Бунина или и вовсе что-то из 19го века.
Сонный провинциальный город, засыпанный снегом по макушки старинных особняков, лютый мороз, пытающийся, видимо, компенсировать зарождающиеся страсти, интеллигентные беседы, прогулки под луной (да, да – мороз тому не помеха!). Он наклонялся к моим рукам, пытаясь согреть их своим дыханием, снимал с себя перчатки, стараясь утеплить меня, и смущался…сам не зная, наверное, чего.
У нас должен был состояться концерт, где мы оба должны были петь свои песни. Для меня – это был дебют, для него гастроли в родном городе его, недавно ушедшей, матери. Перед концертом он попросил отвести его в церковь…Снег, темень, прорывающаяся светом редких фонарей), старинный храм (единственный тогда в городе)… Мы были как инопланетяне в этом мире, если вспомнить «период застоя», когда молодежь в церкви – почти преступление. Он вел меня под руку, я чувствовала какое-то нежно-бережное его ко мне отношение, но около храма, он отпустил мою руку, объяснив, что здесь так нельзя и снял шапку…
Тридцатиградусный мороз, контрастные светотени, из-за слабого освещения и белого снега, его темные волосы, тут же припорошенные белым крошевом – все это чеканно отпечаталось навсегда в душе и памяти.
Он подошел к иконе Георгия-Победоносца, постоял со свечой какое-то время и поставил. А мне он казался героем моего детского сновидения. Однажды мне приснился сон, что я поднимаюсь по лестнице в Храм, я не вижу своего спутника, но чувствую его рядом. И вот он – сон наяву! Вот Храм, вот мы поднимаемся по лестнице, вот ОН, о котором грезилось всю жизнь…
Выйдя из Храма он объяснил мне, что имени Юрий в святцах нет и он крещен Георгием.
Перед концертом мы оба разволновались. Он, пытаясь скрыть волнение, что-то рассказывал мне, шутил, напевал одну из своих песен:
Вот и мы вступаем понемногу
В мудрый мир тяжелых тополей.
Летний снег кружится над дорогой,
Занося былой простор полей.
Где дышалось юно и бездумно,
Где манили ветром небеса,
Где мечталось в зыбком свете лунном
Штурмом взять любимые глаза.
И очень выразительно смотрел на меня, и улыбался, а я не верила, я не могла поверить, что нравлюсь ему…Мне было страшно и хорошо. Хорошо до такой степени, что мне было стыдно смотреть в глаза прохожим. Ведь они бедные не подозревают, что в душе может быть ТАК хорошо, они не чувствуют этого, они обделены, а вдруг у них нет ЭТОГО, потому что ОНО есть у меня? - и мне было страшно поднимать глаза на прохожих…
Концовка этой истории грустна, смешна и неинтересна, но …имя… оно впечаталось в мою жизнь.
Второй Георгий появился в моей жизни благодаря сестре и ее активности в проведении литературно-музыкальных вечеров. Он тоже был с гитарой и бесподобно исполнял песни Александра Суханова. Он был какой-то неухоженный, почти оборванец, но когда играл по подбору чужие песни, как-то преображался, возвышался сам над собой…Он был безмерно одинок, и старался прибиться к кому-то. Настоятельно ( иногда даже слишком настоятельно) звонил и пьяно растягивая слова говорил мне, что он счастлив, что я живу на земле, что я есть в его жизни. Однажды, пожалев его, я пригласила его помочь заменить струны на гитаре и….дальше он порывался приезжать каждую неделю, очень хотел мне помочь – все равно чем. Прогулкой с ребенком, мытьем окон или Бог знает еще какими добрыми делами. Стыдно признаться, что неприятие его помощи сводилось в общем-то к прозаическим вещам: его нетрезвости, неприятному запаху в следствии оного же и тому подобным легко устранимым деталям. Поначалу я как-то пыталась вразумить его и разбить его упадническую теорию о том, что с нынешней жизнью уже ничего поделать нельзя (ну, не задалась она!) и надо ждать прихода в следующую жизнь. Я пыталась, но вероятно пыталась слабо. Положил конец этой истории мой неожиданно взревновавший муж. Он никогда ни к кому меня не ревновал, а тут вдруг совершенно без повода, да так категорично. Причем он не со мной выяснял отношения, а именно с Георгием.
С той поры он звонил все реже и реже, а потом и вовсе бесследно пропал, оставив в душе некоторые угрызения совести и четыре кассеты с песнями Александра Суханова. Они пылились в ящиках до поры до времени и вдруг …стали так дОроги, так близки – видно пришло их время и они не случайно были мне подарены.
Для чего художники, для чего поэты,
Музыканты маленькой голубой планеты
Много лет готовили дивные подарки
Стал ли многоликим мир, выпуклым и ярким?
Следующий Георгий, даже не знакомый, а просто случайный встречный. Мы первый раз приехали на слет удивительных людей под названьем Жизниград и вот по соседству с нашей палаткой стояла палатка Георгия. Мы, поначалу весьма чужеродные элементы на слете, то и дело что-то теряли, о чем-то спорили и ссорились… тут неожиданно появлялся Георгий и становилось стыдно. Если мы что-то потеряли, он отдавал нам свое, если спорили, кому идти за водой – он приносил нам воду и тому подобное.. Однажды у костра мы разговорились. Оказывается, он не просто так это делал, он следовал какому-то восточному учению о накоплении добрых дел, причем их надо было сделать какое-то невероятное количество, но если ты вдруг пустил к себе в душу хоть какой-то негатив – все пропало! Начинай все заново. Вот тем он и запомнился.
Совсем недавно на моем пути снова возник Георгий. И снова, человек загадка. Мне казалось, что самоотречение, жертвенность – это исключительно женские заморочки. Мне казалось у мужчин все проще и прагматичнее. И вдруг, Георгий, который, познакомившись с женщиной по переписке, готов лететь для неё на край света, готов помогать ее семье. Он полюбил чужих людей и готов жертвовать для них своей жизнью. Где-то краешком сознания, думаю, он понимает, что его …используют…что это не совсем то, на что не жалко жизнь свою положить. Но… есть особое чувство, которое живо вопреки законам «ты мне, я тебе», которое готово всю жизнь «играть в одни ворота», не требуя награды.
Нет, я не жду любви ответной
От той, в которую влюблен.
Ее кивок едва приметный
И беглый взгляд - всего лишь сон.
Он все понимает, НО говорит сам себе: -«что и зачем там требовать?... Она и так истонченная, уже просвечивать начинает... о ней ведь никто не заботится...Вообще никто! А на руках смертельно больная мать, и дети, и её "муж", который еще даже не развелся, чтобы жениться на ней. А она одна заботится о всех.»
Так он говорит, а в глазах…. А в глазах, то, что движет нами в лучшие моменты нашей жизни.
То, что надежды не имеет
И есть, наверное, любовь.
Георгий – в этом имени таится склонность к честолюбию, возможно даже к некоторому высокомерию, однако оно как бы и намекает своему хозяину о чреватости такого возвышения над людьми. Если прислушаться к его звучанию: оно начинается на подъеме, затем напряжение его возрастает и в конце – неопределенность.
А на душе легко и нежно,
Неповторима тишина...
Любовь, и никакой надежды
На то, что кончится она...
Строки из песен: А.Суханова, Ю. Зинченко