Всё, что во мне от ночи - хлестнёт
По белой щеке твою терпеливость.
Лопался спелый вечер,
Гасли ладони лунные, вот
Рассвет и полудень - полночь навыверт
- Солнечно-тёмен, клетчат.
Странностью рук, изломленных в хруст,
Мы мерили время. Мы бесконечны.
Мы внесекундны - хрипло
Проговорив вселенскую грусть,
Опёрлись гранитно - каждый - на плечи,
Так в музыканта - скрипка,
Мы не бежали - в каждый сустав
- Мы не шевелились - гвозди вбивались
- Т а к не бежали - в хрОмость,
Мы распинали - помнишь? - Христа,
Помнишь, снимали вместе с креста,
Всё рушилось. Наша внеэпохальность,
Атомы душ, огромность.
Мы всё стояли - нёсся рассвет,
Нас крыльями мир овеивал целый,
Не задевая, мимо...
Мы всё смотрели - в тысячу лет.
В недвижимый воздух - тысячи стрел и
В недвижимый разум - имя.
Замкнутость рук - мой замкнутый круг.
Я шла - и не шла. И не шевелилась.
Лопался мир весь по шву.
Зубы сцепивши, - чёрная грусть -
Я вижу везде твою терпеливость:
В будущем. Ныне. В прошлом.