Сослажение сглатывает и молча и мутно пялится.
Туплю пальцы тут, сглаживая свои углы.
Кисть руки кистенеет до кулака. Моего лица
Не минует и эта пафосная тоска. Увы.
Да и ах, как хотело ли тело большего: тяги.
Желчь желания! Просто лететь на запад вечный.
Заподозрено зреет и манит крыло летяги
В промахнувшемся. Тоже мне, первый встреченный…
Запоздал, как ни есть. Вырос в долгое дубодерево.
И шумит теперь на простоте пустыря треплом.
А восток-то подкрадывается с туманом, берега
Наглотавшись. Сумерки. Ох. И с веслом везло
Мне недолго, лет надцать. Казалось - да ладно!.. - будет
Получаться по этим чекам все и почти всегда.
Ну, когда-нибудь там… Вот ведь: верил какому-то будде
И другим мудакам. Пока мимо текла вода
Из текилы завтра в сивуху прижизневыжранного.
В ухо? Ща, погоди, тока членом опять взмахну.
Эх, на! На, бля! Чиво? Ну, а я думал, можно уже. Но
Это день мнимо мой этак вышел, шутя, ко дну.
Полюс плавно скруглил все, что там у него намагничено.
И последним из жалости жестов стал сам человек.
Наконец, догадавшийся: Бог, нахватавшись Личного,
Уже век как свалил. И судьба перешла на бег.