гуркоча протяжно и гортанно,
крыльями скрыпливо тарахтя,
прилетела гостья из Руана –
четырёх родителей дитя.
заклубилась в небе колокольном,
на приём горячий поворчав,
а потом обрушилась довольно
на подушки разношерстных трав.
оскудели солнечные ульи:
заварив цветочный майский свет,
Гарафена стряпала Горгулье
умопомрачительный обед.
вышел шишел – давеча на хлебне
луковых франзолей напекли,
да пришёл горыныч непотребный,
стрескал всё и вылакал шабли,
он бы утащил и остальное,
жабьи лапки и бараний бок,
да некстати взялся за ушное
и попался, подколодный цмок:
был назначен рысьей когтеточкой
и побит косичкой чеснока,
оплетён серебряной цепочкой,
чтобы не удрал наверняка,
а потом предложен галльской даме
в качестве огнива, а она
поняла, кого ждала годами
и в кого до гроба влюблена:
был перун потребен водолее
для плезиру и для куражу
и для прочих дел повеселее,
о которых вовсе не скажу.
опустело облачное пузо:
что куда ушло – не уследишь
гостья с новоявленным французом
унеслись прокудничать в Париж.
обхватив незримые колена
кольчатым пылающим хвостом,
путников пытает Гарафена,
как и прежде – только не о том.