Имя моё назови.
Видишь, больше оно не звучит;
из детского дома души
сердце-дитя забери,
пусть больше во сне не кричит.
Отраженье меня хочет сожрать,
руки тянет свои, меняет цвет,
и воздух начинает гнить,
новое сознанье рожать...
Не одно ли на всех?!
Боже, где ты?
В каком из лиц?
На чьей могиле звенишь цветком?
Или в шрамах детской души
из серебряных спиц
соткан тысячей птиц
косяком.
Я опять поднимаю взгляд,
вижу: церкви бесцветны и дым
мой некогда ясный сад
заливает туманом густым.
Всё.
Пустота. Тишина.
И вдали не поют грачи...
Не воркуют над раненым,
бедным родным,
боясь его родственников огорчить.
Боясь зачерпнуть со дна...
...в его заглянуть глаза
из глубокого волокна.
Легче, проще, спокойнее и навсегда
Тишины парус молчанья ножом
разрезать.