Я почти ненавижу звёзды –
За бесстрастное их обличье,
За удел их – без муки гаснуть
И сиять, не страшась владык.
Их не хлещет судьбины розга,
Им неведомо пепелище,
Над которым дерутся насмерть
За последний глоток воды.
Я почти ненавижу волны –
За спокойную мощь, с которой
Бьют и бьют они в мыс песчаный,
Что вовеки не отомстит.
Им неведомо слово «больно»,
И не страшен им бич укора;
Их не жжёт, не казнит нещадно
Чёрный пламень былых обид.
Я почти ненавижу земли
Те, что Промысел и природа
Ограждают от ратных схваток
И от лютых шипов-лучей.
Им неведом гремевший древле
Глас, обрёкший века и годы
Быть сосудом, вместившим святость,
И поживой для палачей.
Я метаться устал, о Боже,
Между завистью и тоскою;
И пускай лишь досужий вымысл –
Рай земной, ибо смертен есмь, -
Но мечтаю возлечь на ложе
Безопасности и покоя
И златую неуязвимость
Навсегда на земле обресть.
Зрел мой разум, и слово Божье
Мне знакомо; но рая отблеск
Всех духовных вершин желанней…
Слаб и робок, я славлю мир,
Где не надобны будут больше
Жалость, жертвенность, долг и доблесть,
Но избавится от страданий
Притомившийся дезертир…
Не казни же, не меть печатью
Первородства средь стаи вражьей.
Да развеется в сладких буднях
Чёрной вечности злой венок.
Да откроются двери в счастье,
В светлый край, где никто не страждет;
Да услышу, усталый путник,
Добрый голос: «Входи, сынок…»