Вновь солнце выглянуло из-за горизонта линии;
От места, где сейчас с Вергилием стоим
По древнему преднью Библии
Проходит ось прямая: Иерусалим -
Гора Чистилища с её семью кругами
"Очистившись, мы Бога восхвалим!"
Над морем начали сгущаться облака,
Там таял в Небе Марс, а там Венера,
Вдруг я заметил белое свеченье вроде молока,
Было спросить хотел у друга верного,
Но тот и сам вскричал: "Встань на колени!
То Ангел Божий, Перевозчик Первый,
Он кормчий для умерших поколений -
Ни вёсел у его ладьи, ни паруса,
Ни мачт, ни лестниц, ни креплений,
Зато есть крылья вместо галса,
Он силой мысли держит направление,
Точёное лицо, хитон из атласа,
Он отрешён от тех, кто к очищению
Влеком его ладьёй к подножию Чистилища,
Они же Бога хвалят в песнопении".
"Иди, народ мой, из узилища",
И все поют столь благолепно -
Что в стройных звуках тех за силища!
Ладья не режет воду, нет ни всплеска,
Нет и осадки, груз ведь бестелесный,
Причалили, все души слезли,
Чёлн перевозчик повернул и вмиг исчез,
Не бросив взгляда на народ
И не сказав ни слова, как быть здесь.
Увидев нас, к нам бросились вразброд
Они - кто впереди, кто сбоку, а кто сзади:
"Где мы, куда идти и где на гору поворот?"
"Вопрос, что вы задали, и для нас не праздный, -
Сказал Вергилий. - Здесь мы новички
И добрались сюда путями, с вами разными.
У нас такой был страшный спуск, что подниматься - пустяки,
Пойдём вперёд, авось, найдём дорогу,
До искупления мы в этом мире странники!"
Ужасную тут вызвали тревогу
Средь сотни душ я и моё дыхание -
Живой среди идущих к Богу!
Все бросились ко мне, аки посланнику,
Как будто с воли заключённые,
Все знать хотели, что там на оставленной
Земле, теперь, казалось, месте отвлечённом;
Один вдруг пожелал меня обнять,
Но тут же мы отпрянули, смущённые:
Живому душу невозможно осязать.
Но для меня одна проблема столь остра,
Что не могу о ней не рассказать -
Сомнение, достойное костра:
Каким же образом Вергилий, тот же дух,
Летал со мной, вёз на закорках и за руку брал?
Но к делу. Ведь неосязамый мне оказался друг,
Певец и композитор, мой Каселла!
Почивший в бозе лет назад не меньше двух -
Был кантором Флоренции, имел капеллу,
Играл не только фуги, но и о любви
И был новатором, и новые созвучья пел он.
"Так где твоя душа скиталась эти дни
И даже месяцы и годы, о Каселла?"
Он мне сказал: "У Тибра ангел лишь один,
Которого ты видел в каравелле,
Решает, кто достоин перевоза, а кто нет.
Я не в обиде: не всегда писал я дело
И не всегда хоралы, иногда сонет,
И, может, из Верховных я кому-то досадил
Из тех, кто в церкви правит тыщу лет;
Но наконец в ладью всех ждущих усадил
Суровый Ангел-перевозчик
Тех кроме, кого Минос осудил.
Но главное: он хочет, что Бог хочет,
И в этом и заключена вся правда
Всевышняя - вещь, как известно, прочная".
И я ему: "Не хочешь ли доставить радость
Мне, твоему поклоннику, пропеть
"Любовь, которая мне разум освещает"?"
Откуда голос есть, коль тела нет?
Но у Каселлы голос стал ещё небесней
И помогал ему великий темперамент;
Живой и души слушали все вместе,
Боялись упустить хотя бы звук,
И был тот миг поистине божествен.
Но тут явился величавый дука
Огромный, в латах, с бородой,
И сразу светские увяли звуки -
Ведь истинный владыка здесь Катон;
Я даже вспомнил берег Ахерона,
Где душами командовал Харон.
"Наверх все, к очищенью, - молвил он, -
Справлять не время посиделки,
Быстрее в гору, здесь таков закон".
И души, что рассесться уж успели,
Вскочили, как испуганные куры,
И вверх пошли, шагая еле-еле,
И я пошёл, моим ведомый другом и Амуром.