Охота на Снарка
Поэма в Восьми Суровых Напевах
***
Действуют:
Болтун - капитан, вдохновитель
Бой - слуга
Болванщик - шляпных дел мастер
Бюрократ - судейский чиновник
Брокер - барышник
Банкир
Бобер - ручной любимец Болтуна
Бандит
Булочник, он же Огарок
Бильярдист - игрок высшего разряда
Снарк, Буджум, Джубджуб и
Другие обитатели острова
Напев Первый
Высадка на остров
"Это место для Снарка!" - Болтун произнес,
Он на Остров перстом указал
И мизинцем команду свою перенес
С корабля на песок между скал.
"Это место для Снарка, вдругорядь скажу,
Пусть кураж укрепит экипаж!
Это место для Снарка, в третий раз подтвержу,
Верьте в Троицу как в Отче наш".
Налицо шайка вся: Бой-слуга без царя
В голове, рядом шляпный Болванщик,
Бюрократ - чтобы зря не ругались друзья,
А четвертым был Брокер-обманщик.
Превзойдя сам себя, Бильярдист судовой
Разорил бы их всех, но не мог:
Ведь Банкир нанятой за процент неплохой
Всю наличность усердно стерег.
Был Бобер, что по палубе чинно ходил,
Иль узор на платке вышивал,
Амулетом он был и команду хранил.
От чего? Лишь Болтун это знал.
Был чудак, всем известный своей простотой,
Весь багаж он у трапа забыл:
Зонт, часы и браслет именной золотой,
И костюм, что в дорогу купил.
Сорок два сундука он любовно собрал,
Подписал, аккуратно закрыл;
Подписать подписал, а затем - кто бы знал! -
Сам поднялся, а вещи забыл.
Та потеря была б не ахти для него:
Щеголял он в семи пиджаках
И в шести башмаках, только хуже всего -
Свое имя забыл впопыхах.
Отзывался на Чубчик, Дурашка, Малыш,
Подь сюда, Друг, Голубчик, Цыпленок,
А еще на слова "Эй-ты-там!", "Эй-ты-слышь!",
Но любил - "Потанцуй, постреленок!"
А у тех, кто хотел выражаться точней,
Был язык необычно суров:
Сей "подарок" - Огарок для круга друзей
И Горелый Сухарь - для врагов.
"Его вид невелик, его ум неглубок,-
Так Болтун говорил про Огарка,-
Но отвага его - это именно то,
Что поможет охоте на Снарка!"
Злых гиен он шутя мог кивком укротить,
Возвращая им пристальный взгляд,
И с медведем под ручку любил побродить,
Поддержания духу лишь для.
Бедный Булочник впрок хлеб готовить не мог,
В чем позднее признался в пути.
Приготовить он мог только к свадьбе пирог,
Но невест на борту не найти.
О последнем в команде особая речь -
То дурак был, но редкой породы:
Думать мог лишь о Снарке и этим привлечь
он сумел Болтуна-морехода.
Его звали Бандит, он небрит и суров.
На исходе недели похода
Заявил, что умел убивать лишь бобров
И мужского и женского рода.
Потеряв речи дар, Капитан лишь моргал,
Наконец, с дрожью в голосе рек:
Мол, Бобер мил и мал, он его воспитал,
И вообще, не шути, паренек!
Новость эта весьма огорчила Бобра
Он рыдал, слезы капали вниз,
И молил горячо: "О судьба, будь добра,
Забери свой ужасный сюрприз!"
Посоветовал кто-то Бандюгу унять
И везти на другом корабле,
Но Болтун ни за что не согласен менять
Своих планов с ущербом себе.
"Навигация - это искусство, друзья!
Пусть корабль вам другой будет дан,
Но меня здесь, увы, лишь один экземпляр,
Потому не проходит ваш план".
Пусть идет в Сехонд-хэнд, там защитный жилет
По фигуре Бобру подберут, -
Вот Огарка совет - и еще, айн момент,
Пусть страховку оформят к утру.
Тут Банкир объявил: "Предложение дня!
Две страховки со льготой - что надо!
Первый полис - извольте, вот он, - от огня,
А второй, натурально, от града".
А Бобер с того скорбного дня заскучал
И, с Бандитом здороваясь утром,
Робко в землю застенчивый взгляд устремлял
И пугливо дрожал почему-то.
***
Напев второй
Речь Болтуна
Капитаном подобным гордиться не грех:
Статен он, грациозен и важен.
Несомненно их всех ждет великий успех,
Он мудрец и, к тому же, отважен.
Не простую он карту, морскую купил -
Суши нет и следа? - не беда!
Всяк ее изучил, всяк ее полюбил,
Не забудешь такой никогда!
"Полюса и экваторы - кто их видал? -
Зоны, тропики, ветры-муссоны?" -
Так Болтун вопрошал, Экипаж отвечал:
"Все условные знаки условны!
Знаем карт этих вид - сонмы сцилл и харибд,
То не карты - сплошной ералаш.
Наш Болтун - Фаворит! Он не зря говорит,
Что купил нам что надо - Карт-бланш!"
Красотища! Но вот судно вышло в поход,
Болтуна вдруг померк ореол,
Хоть он важен и горд, но шептался народ,
Что умел лишь звонить в колокол.
Был он мал да удал и команды давал
От которых шалел экипаж:
"Эй-ты-там! Вправо руль, но налево штурвал!"
Рулевой поминал всех мамаш!
А когда он бушприт перепутал с рулем,
И корабль шел, как молвится, раком,
Капитан обозвал всю команду жульем
И снаркался в кулак виновато.
Основным недостатком морей, он считал,
(и его это впрямь потрясло)
Было то, что едва лишь Восток задувал,
То корабль на Запад несло!
Всем напастям назло морякам повезло,
На земле и они и багаж.
Ряд крутых острых скал взгляд команды ласкал
И провал завершал антураж.
Капитан взял на нюх, что надломлен их дух,
И поэтому тоном игривым
Прокричал громко вслух шуток несколько штук,
Не встречаясь с их взором тоскливым.
Грогу щедро налил он нежадной рукой,
Попросил на песочек возлечь,
И, кивнув головой, важно топнув ногой,
К морякам обратил свою речь.
"О Римляне! Друзья! Земляки! Ко мне слух
Обрати... - (но довольно цитат:
Экипаж, трижды выпив, надолго потух,
Троекратно проблеяв: "Виват!"), -
Сколько месяцев плыли мы, сколько недель
(по четыре на каждый - ремарка),
Но пока, капитан вам твердит каждый день,
Даже мельком не видели Снарка!
Сколько плыли недель, сколько дней и ночей
(семь деньков на неделе, заметь!),
Но кого нежно так ищем взором очей
Не пришлось до сих пор лицезреть!
Так послушайте люди! Подношу как на блюде
Пять надежных и верных примет.
Вы по ним без труда, и везде и всегда
Нарисуете Снарка портрет.
Он, во-первых, на вкус не похож на арбуз -
Терпкий, крепкий, сухой и хрустит
Словно фрак от кутюр из хрустящих купюр
С ароматом кладбищенских плит.
Во-вторых, любит спать и так поздно вставать
(согласитесь, что это не мудро),
Что приходится завтракать вечером в пять,
А обедать - аж следующим утром.
В третьих - шуток не любит. Смешной анекдот
Как услышит - становится хмур,
И зловеще урчит, словно мартовский кот,
Пережевывая каламбур.
А в-четвертых, он пляжных кабинок знаток,
Оных вид так его веселит,
Что, расставив их вкруг, он щенячий восторг
Ощущает. Каков сибарит!
Наконец, в-пятых - спесь, в ней пороков не счесть,
Их разложим по форме носов,
Разделяя на класс из Пернатых Зараз
И - отряд из Колючих Усов.
Снарк Обычный - как агнец он кроток и тих,
Но другая есть, знаю, напасть:
Можно Буджума встретить вполне среди них..."
Тут Огарок изволил упасть...
***
Напев Третий
Рассказ Булочника
И будили его пирожками со льдом,
Растирали салатом с горчицей,
Будоражили джемом и крепким словцом
И загадками Савской царицы.
Эй-ты-там отошел, стал глазами вращать,
Предлагая рассказ свой начать.
Капитан прорычал:"Тишина! Не пищать!"
И давай в колокольчик стучать.
Тишина как в гробу, ни гу-гу, ни бу-бу,
Лишь рокочет лениво прибой.
Эй-ты-слышь эту тишь, проклиная судьбу,
Архаичной нарушил строфой.
"В Оны Дни мой отец, хоть был беден, как мышь..."
"Покороче, - Болтун прокричал, -
Как стемнеет, Малыш, Снарк покажет нам шиш.
Проскочи про Начало Начал".
"Проскочить сорок лет?! - прорыдал тот в ответ
и продолжил, слезу утирая, -
Почему бы и нет... О, я помню рассвет,
Когда был к вам на борт нанимаем!
Дядя мой дорогой (я ведь тезка ему),
Расставаясь со мной, говорил..."
"Проскочили про дядюшку! Без "почему" -
И опять в колокольчик забил.
"... говорил мне: "Малыш, или как тебя бишь,
Если Снарк - это Снарк - вот совет:
Его кости на диво хороши для огнива,
А филе - на роскошный обед.
Ты заботливо в петлю его зазывай,
С упованьем рогаткой шуруй,
И банкротством железных дорог угрожай,
Улыбайся и взяткой чаруй..."
"Верный путь! - не преминул ввернуть Капитан
(это будет вставной эпизод), -
Я об этом слыхал, мне понравился план.
Верь, мы Снарка добудем, народ!"
"... но, племяш, берегись и послушай меня:
Если Снарк этот Буджумом будет,
Ты уйдешь в Никуда, к небесам воспаря,
И Природа тебя позабудет".
И с тех пор до сих пор мою душу гнетет
Этих слов ужасающий смысл.
Сердце в грудь мою бьет, и так сильно трясет
Что, боюсь, кровь свернется в кумыс.
И с тех пор до сих пор"... "Нам не нужен повтор!" -
Капитана задергался ус.
Но Огарок, дрожа, свой рассказ продолжал:
"И с тех пор до сих пор...я боюсь!
Не успею заснуть - Снарк, как тать, прыг на грудь! -
Сон иль бред - бой идет до утра:
Я его потрошу и с укропом тушу,
Ну а кости идут для костра...
И теперь на беду, если Снарка найду,
Если Снарк этот Буджумом будет,
Я уйду в Никуда, расстворюсь без следа,
и Природа меня позабудет."
***
Напев Четвертый
Охота
Капитан обомлел, брови к небу воздел:
"И чего ты молчал, дуралей?!
Видно долго терпел, вот уел так уел!
Когда Снарк, так сказать, у дверей!
И чего говорить, все мы будем скорбить,
Если жизни прервется твой путь,
Но, Дурашка, прости, но в начале пути
Ты об этом не мог намекнуть?
Видно долго терпел, вот уел так уел!
Я, поди, повторил уж не раз"...
Но, вздыхая, Пострел отвечал как умел:
"Я о том информировал вас.
Обзывайте придурком меня, палачом
(кто безгрешен и всякий ли гений?),
Но притворство и ложь не найти нипочем
Вам в реестре моих преступлений.
Я вам все рассказал на иврите, Болтун,
И на греческом и на арийском.
Но, боюсь, позабыл (на язык мне типун!)
Повторить свой рассказ на английском".
"Невеселая повесть, - Болтун произнес,
Удлиняясь лицом на аршин, -
Но теперь, когда ясен Огарка вопрос,
Длить дебаты не вижу причин.
Смысл речи моей (слышь сюда, Дуралей,
На досуге пойми, наконец):
Если Снарк у дверей - излови и убей!
В этом долг наш и славы венец!
Его надобно в петлю скорей зазывать,
С упованьем рогаткой шуруя,
И банкротством железных дорог угрожать,
Улыбаясь и взяткой чаруя.
Снарк на вид - индивид! Не простой паразит!
Нам его с кондачка не добить.
Так забудьте, друзья, что вам льзя и нельзя,
Мы не можем свой шанс упустить!
Ибо "Англия ждет!" (не рифмую с "вперед!":
Сей девиз преизрядно прокис)
Шевелись, мой народ, набирай оборот,
Снаряжайся на бой, торопись!"
Чек Банкир подмахнул, а потом зачеркнул,
Обменяв на банкноты металл.
В это время Голубчик, расчесав гребнем чубчик,
Свой комплект пиджаков вытряхал.
Бой лопату держал, Брокер камень вращал:
На точиле лопату точили.
А Бобер выпивал, кренделя вышивал,
Сторонясь судовой камарильи.
Судовой Бюрократ (из Судейских палат)
Пристыдил его криками: "Браво!
Кренделя вышивать, это, как бы сказать,
Нарушенье гражданского права!"
А Болванщик придумывал новый фестон
Для крепления шляпочных роз;
Бильярдист в это время дрожащим перстом
Свой багровый припудривал нос.
А Бандит - тот надел два жабо из букле,
Пару желтых перчаток, меха;
"У нас будет обед, или так - дефиле?"
На что Кэп отвечал:"Чепуха!"
"Познакомьте меня, я поклонник его,
Коль случится нам встретиться вдруг..."
Капитан проницательно: "Это... того...
От погоды зависит, мой друг!"
А Бобер простодушно запрыгал вокруг,
Увидав, что Бандит так струхнул;
А Малыш, хоть и глуп, тот приметив испуг,
Шаловливо Бобру подмигнул.
"Эй, Бандит, выше нос! Хватит ныть - ты матрос!
Не к лицу распускать тебе сопли.
Поднимайтесь стеной на решительный бой!
Да не тронут вас Джуджуба вопли!"
***
Напев Пятый
Урок для Бобра
И заботливо в петлю его зазывали,
С упованьем рогаткой шуруя,
И банкротством железных дорог угрожали,
Улыбаясь и взяткой чаруя.
Тут Бандит остроумный затеял проект:
В одиночку отправясь в поход,
Он забрел где следов человеческих нет,
Лишь в угрюмой теснине проход.
Но Бобра осенил план такой же точь-в-точь
В тот же час он был в том же ущелье,
Но ни словом, ни взглядом ни тот ни другой
Не высказывали отвращенья.
Каждый думал, что думал о Снарке, порой -
О грядущих свершениях дня,
Тщетно мня, что не знает - шел рядом второй,
Те же камни подошвами мня.
Но ущелье все уже, все уже, и вот
Вечер стал холодней и печальней.
И тогда, мимовольно пугаясь, народ
Зашагал, прижимаясь плечами.
Вдруг вздыбились леса, затряслись небеса,
Дикий визг над ущельем повис,
И Бобер, как глиста, от усов до хвоста
Побледнел, а Бандит сразу скис.
Он вдруг вспомнил о детстве своем золотом:
В том блаженно-невинном мирке
Этот звук был Бандиту по школе знаком -
Так скрипел грифелек по доске.
"Это Джуджуба визг! "- вдруг Бандит прокричал
(тот дурак что особого рода),
Пояснив для Бобра: "Так наш Кэп бы сказал,
В первый раз возвещая народу.
Это Джуджуба крик! Умоляю, проверь -
Говорю это, кажется, дважды.
Это Джуджуба трель, это точно теперь,
Если мы не ошиблись однажды.
Бедный Бобрик внимательно крики считал,
Не забыв не единого звука.
Но от страха бедняга вдруг счет потерял
(счет до трех - не простая наука!)
Стало ясно Бобру (хоть и не по нутру)
Что неясным путем счет потерян.
Лишь одна мысль в уму мозг сверлила ему -
Чтоб итог был быстрее проверен.
"Два прибавить один... Это много, поди?
А по пальцам?..." - но сразу устал
И, залившись слезьми, вспомнил школьные дни
Когда вроде немного считал.
"Будет, думаю, Три. Да ты сам посмотри -
Три должно быть! Я в этом уверен! -
Так Бандит говорил, -Дайте больше чернил
И Три будет - всему свое время".
Вот бумагу и перья, бутылку чернил -
Всё достали из чрева портфеля,
А ползучие твари из нор что есть сил
На друзей изумленно глазели.
И Бандит погрузился в научный экстаз:
Ручки с перьями стиснув в руках,
Он Бобру популярный давал мастер-класс,
С пояснением в трудных местах.
"Три - основа Основ, всех наук и миров.
Три в основу расчета возьми.
Три плюс десять плюс семь, и помножим затем
Все на тысячу, но без восьми.
Результат мы разделим на (как и хотели)
Девятьсот девяносто плюс два.
После вычтем семнадцать и ответа, признаться,
Идеальней найдете едва.
Этот метод я рад объяснить задарма,
Он созрел у меня в голове.
Дай чуть времени мне, прояви чуть ума,
Чтобы справиться с этим вполне.
Был момент - понял я - Абсолютного нет!
В Абсолютах Природы тем более.
И теперь без труда, впрочем, как и всегда,
Дам урок Натуральной Истории".
Труден гения путь, продолжать свое гнуть;
Забывая про совести суд,
Он советы дарил, хоть никто не просил
(что могло вызвать в обществе бунт).
"Что до Джуджуба нрава - он, право, не ах.
Страсть одна его душу гнетет:
Он как Попка нарядится (тот еще Птах)
И веками признания ждет.
В очень узких кругах всем известно, что Птах,
Хоть мздоимцем ничуть не слывет,
Но в приютских домах дань сбирая в дверях
Своих денег отнюдь не дает.
Он барашка нежнее и устриц, яиц,
Ароматней вина в погребке.
Тушку в кружке храни из слоновой кости
Иль в старинном резном анкерке.
Хоть с трухою туши, хоть смолою соли,
Увари хоть с акацией белой,
Но одну вещь, смотри, сдуру не натвори:
Не испорти симметрию тела".
Пусть Бандит был бы рад продолжать свой доклад,
Но урок длиться дольше не мог.
Он в сердцах зарыдал и смущенно сказал,
Что Бобер его верный Дружок.
Свет топазовых глаз вмиг Бандита потряс,
Взор Бобра был понятнее слез:
Он вдруг понял, что Друг стал дороже наук,
Тех, которых ему преподнес.
Возвратились в обнимку, и, выжав слезинку
(сердце рвалось из гордой груди),
Кэп шепнул: "Это чудо никогда не забуду.
Нет, не зря мы страдали в пути".
Закадычней друзей не видал белый свет -
Вместе летом, зимою - всегда.
Вместе вечером бродят, встречают рассвет,
Не застать одного никогда.
А поссорятся если, и злоба вскипит -
В жизни все может быть скоротечной -
Вспомнят Джуджуба крик и опомнятся вмиг,
И скрепляется дружба навечно.
***
Напев Шестой
Сон Бюрократа
И заботливо в петлю его зазывали,
С упованьем рогаткой шуруя,
И банкротством железных дорог угрожали,
Улыбаясь и взяткой чаруя.
И тогда Бюрократ от сует подустав,
Подустав от узоров бобриных,
Задремал, и во сне, в транс мистический впав,
Увидал ряд видений старинных.
Ему снилось, что он в Суд Теней приглашен,
Где одетый, чин-чином, в Судью,
Снарк, пуская слезу и с моноклем в глазу
Защищал дезертиршу-Свинью.
Там свидетелей сонм утверждал в унисон,
Что свинарник был найден пустым.
А Судья, тот в полтона разъяснял суть закона
Кротким голосом людям простым.
Обвинительный акт ну не "шился" никак
Снарк потратил все силы свои -
Говорил часа три, и поди-ка, смотри, -
Все запутались в деле Свиньи.
А Присяжные мненья имели свои,
Много мнений - аж целых двенадцать.
Но поскольку кричали все вместе они,
То нельзя ни в одном разобраться!
"Эй, потише вы уж..." Снарк Судье: "Что за чушь!
Ваш закон устарел!" (Крики: "Браво!")
"Дайте слово сказать: нам проблему решать
Надо в рамках Античного права.
Госизмену Свинье - это можно вполне,
И пособницей сделать нетрудно.
Но банкротство пришить, попрошу извинить,
Невозможно, поскольку абсурдно.
Дезертирство, ей-е, не прощают нигде,
Но Свинью оправдают любезно
(ой, не надо Судей принимать за зверей),
Если алиби будет железно.
А теперь голосуйте, все в ваших руках", -
Здесь оратор изволил присесть
И Судье предложил закругляться в делах:
Мол, и честь пора знать, Ваша Честь!
Но Судья закругляться не мог, хоть заплачь,
В этом Снарк за него преуспел -
Подытожил он так, этот тертый калач,
Что остался Судья не у дел.
И когда попросили вердикт огласить,
А Судья вдруг от робости сник,
Вездесущего Снарка пришлось пригласить
Огласить сей достойный вердикт.
Как палач свой топор, в руки взяв приговор,
Изможденный невзгодами дня,
С ликом кроткого овна он крикнул "Виновна!"
Диким возгласом кровь леденя.
Снарк читал приговор (по болезни Судьи)
Все притихли как тати в ночи,
И казалось, булавку на пол урони -
Содрогнутся в стенах кирпичи.
Приговор скоротечный: "В изгнанье навечно!
А затем сорок фунтов в бюджет".
Все присяжные: "Да!!!" А судья: "Ерунда!
В нем ни смысла, ни грамоты нет".
Но их дикий восторг неожиданно стих:
Им Тюремщик - заплакан, болезен -
Сообщил, что поскольку Свиньи нет в живых
Приговор будет вряд ли полезен.
Глубоко оскорблен, Судья выбежал вон.
Снарк в испуге слегка побледнел,
И, схватив колокол, исполняя закон,
Он в защиту Свиньи зазвенел.
В Бюрократовом сне звон сильней и сильней,
Превращался в набат похоронный.
Глаз открыл Бюрократ и увидел: в набат
Бил свирепо Болтун пароходный.
Напев Седьмой
Судьба Банкира
И заботливо в петлю его зазывали,
С упованьем рогаткой шуруя,
И банкротством железных дорог угрожали,
Улыбаясь и взяткой чаруя.
И Банкира внезапно кураж обуял,
Но, что надо особо отметить,
Он на поиски Снарка так резко слинял,
Что никто не успел и заметить.
И покуда он с тщанием ставил силки,
Бандерснетч его нежно обвил -
Хвать игриво зубами! - тот взвыл от тоски,
Убежать от кошмара нет сил.
Предложил он тогда "на подателя" чек
Фунтов эдак на семь или пять,
Бандерснетч, в струнку вытянув шею, как стек,
Хвать Банкира игриво опять!
Ни минуты покоя! Да что же такое?
Всюду челюстей страшный оскал;
Уповал он и прыгал, бултыхался и дрыгал,
И, теряя сознанье, упал.
Лишь отряд подоспел - Бандерснетч улетел,
Напугал его крик или стон.
Капитан же признал, что не зря он дрожал,
И суровый продолжил трезвон.
Не узнать молодца. Стал он черным с лица
И уму получил поврежденье.
А жилет - вот дела - стал как вата бела,
Вот такое случилось явленье.
Страх и ужас объяли охотничью рать,
Их Банкир встал в костюме другом
И, бессмысленно корчась, пытался сказать
Что не мог рассказать языком.
Он присел, рот раскрыл, руки в космы зарыл,
Бормотал что-то, рожи кривил,
И безумно рыдал, и глазами вращал,
И какие-то фиги крутил.
"Он судьбу выбрал сам, а теперь по местам! -
Раздраженно воскликнул Болтун. -
Потеряли полдня. Расслабляться нельзя!
Снарк от нас улизнет в темноту".
***
Напев Восьмой
Исчезновение
И заботливо в петлю его зазывали,
С упованьем рогаткой шуруя,
И банкротством железных дорог угрожали,
Улыбаясь и взяткой чаруя.
Они шли, сокрушаясь, пропала охота.
Рядом с ними Бобер вышивал.
На хвосте он скакал через пни и болота,
А Светило светило меж скал.
"Чу! Я слышу Огарка! - воскликнул Болтун, -
Он кричит как безумец, нахал!
Вон он машет рукой и смеется, хвастун!
Неужели он Снарка поймал?!"
Все смотрели и млели, Бандит лишь смурной
Прошипел еле слышно:"Фигляр..."
Это Булочник, их безымянный герой,
На горе в ореоле стоял.
Как мечтал он упрямо встать так гордо и прямо,
А затем, - что за дикий пассаж! -
Он от шока иль спьяну сиганул в пропасть рьяно,
И от страха притих экипаж.
"Это Снаа-а-арк!.." - донеслось до раскрытых ушей
(все мы чуда алкаем, Отец)
Смех и рты до ушей, хоть завязки пришей,
А затем: "Это Бууу-у-у...." и конец...
Тишина. Лишь невнятно вздохнул ветерок,
Прошуршав то ли "джум", то ли "хрум"...
Кто-то, к мокрым глазам приложивши платок,
Прослезился от горестных дум.
Экипаж дотемна обыскал склоны скал,
Не нашли ни пера и ни пуха.
Ни один след иль знак не сказал где и как
С их Огарком случилась проруха.
Он дожить не успел и допеть не допел,
Снарк был Буджумом, злым и постылым.
Он ушел в Никуда, растворясь без следа,
И Природа его позабыла.