Мой отец был великим шаманом в миру,
Он жарил глазунью на лбу по утру.
И его третий глаз освещал всех нас
И в лютую стужу и в адскую жару.
Но слаб был к огненной воде, в ней берега не видны.
Его нирвану разрушало чувство вины.
Он ввязался в бой, он дрался с собой.
Но так и не сумел зарыть топор войны.
Наблюдая в потоке, голую правду
не так-то просто вынырнуть из глубины.
Мать любила драму, сценой был ей весь мир.
Меня Мольер кормил из ложки, спать укладывал Шекспир.
Когда она играла, на лестничной клетке
Ей хлопали жильцы всех соседних квартир.
Но реальность случилась, хоть ее никто не ждал,
Никто не правил сценарий, не декорировал зал.
Мама ушла в свой внутренний театр.
А зрители не поняли, что это финал!
Очень страшно, наверно, выходить из роли
если собственный лик,за накладными пропал.
За такую школу жизни не вручают диплом.
Но зато я умею стоять на своем.
Я читаю Шекспира открытым третьим глазом,
А Мольера, сидя в лотосе, с открытым ртом.
Я издаю звук Ом и смотрю как за окном,
В рекламной лихорадке конвульсирует Садом.
И когда меня придут подсаживать на нормы,
Я скажу им спасибо, но я стою на своем.
Внутри меня мой дом, вокруг меня мой дом,
У меня есть недвижимость, я стою на своем.
Я стою на своем...оммммм.......