Последние сто лет прошли в миноре.
Оттенки грусти в полнолуние ярче.
Тоска, лет -цать тому, самоубилась.
А из окна – та самая дорога,
в две колеи,
сто лет по ней – ни брички,
ни сумасшедшего заезжего туриста,
а вот, поди же ты, не зарастает!
Как сушит время косяки и рамы!
И дом на корточки от старости садится.
А я все у окна.
Меня, как Фирса,
нет, не забыли,
затворили в прошлом,
и ведьмино заклятье наложили.
А сад-то наш вишневый нынче вымерз!
Как жаль, что платье белое истлело.
Букет невесты по весне в окошко
– никто не кинет.
Греза привидения – на веточке сухой,
гнездом вороньим.
Луна меня поет.
И ночью скучной ей зеркальцем сигналю:
«Я живая!»
Вот только платье белое, да бог с ним…
Луна моя.
Наперсница.
Летаю.