Двух поэтов сокрытую тайну
в интернете узнал случайно...
А влюблённых сердец биенье
и чрез годы струны волненья:
уже внуков сердца- в унисон!
Годы, годы- где жизнь,
где сон?
...
Стихи, средь серости-
Звездою-
Нервом когда обнаженана.
Какой любовью и тоскою-
Воскресшая Душа твоя!..
..................................
Вероника Тушнова(1915-65)
Лирика, М 1963
"Не отрекаются, любя..."
Кто не читал эти пронзительные строки давным- давно
или не слышал песню в исполненн А.Пугачёвой...
Только пропущенное через сердце Поэта- бессмертно.
..............................
"Счастье- что оно? Та же птица:
упустишь- и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годится,
трудно с ним, понимаешь?"(1959)
........................
"...быть солнцем хочу
над твоей головой,
землёй-
под ногами твоими."(1962)
...................
"...
Сто часов счастья...
Чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало? "(1962)
РАСКАЯНИЕ
Я не люблю себя такой,
не нравлюсь я себе, не нравлюсь!
Я потеряла свой покой,
с обидою никак не справлюсь.
Я не плыву,— иду ко дну,
на три шага вперед не вижу,
себя виню, тебя кляну,
бунтую, плачу, ненавижу...
Опамятуйся, просветлей,
душа! Вернись, былое зренье!
Земля, пошли мне исцеленье,
влей в темное мое смятенье
спокойствие твоих полей!
Дни белизны... чистейший свет...
живые искры снежной пыли...
«Не говори с тоской — их нет,
но с благодарностию — были».1
Все было — пар над полыньей,
молчанье мельницы пустынной,
пересеченные лыжней
поляны ровности простынной,
и бора запах смоляной,
и как в песцовых шубах сучья,
и наводненное луной
полночной горницы беззвучье...
У всех бывает тяжкий час,
на злые мелочи разъятый.
Прости меня на этот раз,
и на другой, и на десятый,—
ты мне такое счастье дал,
его не вычтешь и не сложишь,
и сколько б ты ни отнимал,
ты ничего отнять не сможешь.
Не слушай, что я говорю,
ревнуя, мучаясь, горюя...
Благодарю! Благодарю!
Вовек
не отблагодарю я!
Так уж сердце у меня устроено —
не могу вымаливать пощады.
Мне теперь — на все четыре стороны...
Ничего мне от тебя не надо.
Рельсы — от заката до восхода,
и от севера до юга — рельсы.
Вот она — последняя свобода,
горькая свобода погорельца.
Застучат, затарахтят колеса,
вольный ветер в тамбуре засвищет,
полетит над полем, над откосом,
над холодным нашим пепелищем.
У всех бывают слабости минуты,
такого разочарованья час,
когда душа в нас леденеет будто
и память счастья
покидает нас.
Напрасно разум громко и толково
твердит нам список радостей земных:
мы помним их, мы верить в них готовы —
и все-таки не можем верить в них.
Обычно все проходит без леченья,
помучит боль и станет убывать,
а убивает
в виде исключенья,
о чем не стоит все же
забывать.
Вероника Тушнова.
Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.
Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:
я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено,-
я сама тебе помогу.
Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
и о многом забыть пора...
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет...
Кто сказал, что легко любить?
—
Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты,—
луч,блуждающий в тумане,
в океане темноты.
Разве можно знать заране,
что полюбится тебе,
память сердца,память сердца,
в человеческой судьбе?
Память сердца! Память сердца!
Где предел тебе,скажи!
Перед этим озареньем
отступают рубежи.
Ты теплее,ты добрее
трезвой памяти ума...
Память сердца,память сердца,
ты — поэзия сама!
Вероника Тушнова
Сто часов счастья
Сто часов счастья…
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки…
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала…
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
1962 г.
Из интернете
.................
Наталья САВЕЛЬЕВА
ДВЕ ОСТАНОВКИ ДО СЧАСТЬЯ
Иногда время любить приходит только после смерти любимого человека
Когда среди зимы над землей идет дождь и начинают чернеть проталины, когда вдруг приносит откуда-то влажный ветер острое предчувствие нескорой еще весны, мне хочется говорить о любви, не подчиняющейся ни рассудку, ни обстоятельствам. Я вспоминаю Веронику Тушнову.
...Ее друг поэт Марк Соболь писал, что Вероника сразу преображалась, когда Он входил в ее больничную палату. Кто Он, я тогда не знала. Позже, листая поэтическую антологию 60—70-х годов, нашла несколько стихотворений известного советского поэта Александра Яшина, датированных 1965 годом, годом смерти Вероники Тушновой. Я поняла – это посвящено ей.
Болела Вероника долго и тяжело. Умерла рано, в пятьдесят лет.
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
От которой спасенья нет,
Напиши мне письмо, пожалуйста,
Вперед на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое,
За упокой души,
Напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши.
В библиотеках ее сборники всегда были на руках. Девочки переписывали ее стихи в свои тетрадки. Последняя книга Вероники Тушновой называется «Сто часов счастья» и посвящена Александру Яшину. «Не знаю, была ли она счастлива в своей жизни хотя бы час», — сказала мне однажды Надежда Ивановна Катаева-Лыткина, ее близкая подруга.
Мы часто говорили с ней о Веронике. Надежда Ивановна – личность легендарная. Это она спасла дом Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке. Не выселилась из него, когда решение о сносе дома уже было принято и во дворе стояли бульдозеры. В «Маринин дом» часто забегала Вероничка, как называла подругу Надежда Ивановна.
Во время войны они вместе работали в госпитале. Надежде – 22 года, Веронике чуть больше. Надежда – начинающий хирург, Вероника – палатный ординатор. Она занимается гистологией, пишет диссертацию.
«Все мгновенно влюблялись в нее, — вспоминает Надежда Ивановна. – В госпитале слыла главной утешительницей. Могла вдохнуть жизнь в безнадежно больных. Мы даже по возможности старались освобождать ее от работы, потому что в ней очень нуждались раненые. Вероника начинала просто жить чужой человеческой судьбой и долго не могла опомниться от полученных ударов. Уходила в себя, писала стихи».
Я не знаю, где и когда Вероника Тушнова познакомилась с Александром Яшиным, как возникла их огромная и горькая любовь… Встречаться открыто они не могли – Яшин был женат, растил четверых детей. Жену любил до последних дней своих. И тем не менее в поздние годы остро чувствовал одиночество.
Александр Яшин был натурой страстной, любовь для него – естественное состояние, необходимое условие жизни и творчества:
Боюсь любви, а не любить – не жить.
Он действительно многого боялся. Они ездили вместе в лес, жили в деревнях, ночевали в охотничьих избушках. А когда возвращались, Яшин, чтобы не афишировать отношения, просил Веронику выходить за две-три остановки до Москвы.
Единственное документальное свидетельство этой любви – воспоминания Федора Абрамова. Из-за советского ханжества они изымались из его собраний сочинений и единственный раз увидели свет в 1996 году в архангельской газете «Правда Севера»: «Понимаю, хорошо понимаю, как рискованно касаться такой деликатной области человеческих отношений, как любовь двух людей, да еще немолодых, семейных, доживающих свои последние годы. Снова заставить кровоточить еще, может быть, не совсем зарубцевавшиеся раны у близких, снова оживить пламя страстей, которые когда-то вызывали столько пересудов и кривотолков…»
Федор Абрамов, как и большинство, не принимал любовь Яшина к Веронике Тушновой. Александр их познакомил. Абрамов был поражен ее трепетом, сияньем и стихами, «настоящими, земными, опаленными неподдельным чувством»:
Не отрекаются, любя
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно...
Потом они втроем ездили в переделкинский лес. Вышли на лужайку.
«Воскликнула:
— А вот здесь мы на вальдшнепов стояли. – И тут же с испугом оглянулась на Яшина: дескать, можно ли об этом?»
Яшин был потрясен смертью Вероники. Напечатал в «Литературной газете» некролог – не побоялся. Посвятил ей стихи, в которых есть и такие строчки: «Вот теперь-то время любить». Теперь – когда никто не осудит, не будет сплетен, дружеских и посторонних советов. Не будет отчаяния близких. Ничего уже не будет.
...А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счетчика и шорох книжки.
Когда ты в двери постучишь,
Взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери.
Не отрекаются, любя…
Без обещаний
жизнь печальней
дождливой ночи без огня.
Так не жалей же обещаний,
не бойся обмануть меня.
Так много огорчений разных
и повседневной суеты…
Не бойся слов —
прекрасных, праздных,
недолговечных, как цветы.