Обычно любишь глухо и невнятно,
всего лишь от желания любить,
мы ж так близки, что даже непонятно,
о чём с тобой мы можем говорить.
Два дня, три дня - не страшная разлука,
но стоит ей лишь руки нам расплесть -
и вся Москва, как вся любовь и мука,
нам друг о друге посылает весть:
то имя Таня прозвучит внезапно -
и по спине мурашки, меркнет свет.
Твоих духов в метро повеет запах -
и я готов ищейкой взять их след.
Даже тогда, когда мы, как чужие,
единство душ легко разъединив,
похожи на две глыбы ледяные
и медленно кружась, как птица гриф,
над нами тень вдруг хищная нависла
истерик, ссор, чей бред невыносим -
мы так родны, что даже нету смысла
смотреть в глаза, слова произносить.
Ты есть, я знаю. Ты уже случилась -
как шторм ночной, как в паруснике течь,
и я тону в глазах твоих счастливых,
и мне легко всей жизнью пренебречь.
Я знаю, что не самый я красивый,
что есть твой муж, что тяжко рвётся нить.
Любимая,
Москва - не вся Россия,
и я не всё, что можно разлюбить.
В дни расставанья, в церковке убогой
стою и плачу молча, не молясь.
Мне даже нечего просить у Бога,
ведь ты уже случилась. Ты моя.
Друг к другу, как подснежник и поляна,
мы так приникли, тёплый свет маня,
так приросли, что даже непонятно,
куда ты всё уходишь от меня...
И в блочном доме, скрытом снежной мглою,
пред новым расставанием своим
мы даже не целуемся порою,
а лишь как тени, сблизившись, стоим.
И в этот миг, среди оцепененья,
в мерцанье глаз и замыканье рук,
какой-то ток небесного свеченья,
как молния, сквозь нас проходит вдруг.
И тщетно силясь совладать с собою,
до вскрика, сильно пальцы наши сжав,
каких-то сил, играющих судьбою,
мы, как болезни, ощущаем жар...
Пройдут года
и вспомнить будет жутко:
что это было? - лунный блеск окна,
игра светотене'й, случайность, шутка?
Ах, если б знать... ах, если б не луна...
Светает в сумерках
и снег идёт так густо!
и мы пройдём, растаем в звёздной мгле,
лишь там узнав, что это было чувство,
какому нет названья на земле