Письмо к Археологу
Праведник, враг, мамкин сын, неудачник, парень
что надо, свинья, отказник, гнилье;
череп, бывавший так кипятком ошпарен,
что мозг куриный варил, как филе-миньон.
Да, мы жили в оном бетонном, картонном, и прочем
щебне, что теперь повод тебе ворошить начать.
Каждый наш провод был скрючен, колюч, закорочен.
Женами дорожили разве лишь, чтоб зачать.
Нежным покажется скрежет кирки, что жесть корежит,
eжели фоном окрики нам или нас самих.
Даже с останками, ты, посторонний, будь осторожен.
Что тебе тлен, нашим клеткам свободы миг.
Наших имен не тревожь, тебе их не надо.
Разным гласным, согласным созвучны не певчий май,
но лишь оборзелая сука, коей в усладу
только свои же след, экскрет, и лай, да лай.
Citizen, enemy, mama's boy, sucker, utter
garbage, panhandler, swine, refujew, verrucht;
a scalp so often scalded with boiling water
that the puny brain feels completely cooked.
Yes, we have dwelt here: in this concrete, brick, wooden
rubble which you now arrive to sift.
All our wires were crossed, barbed, tangled, or interwoven.
Also: we didn't love our women, but they conceived.
Sharp is the sound of pickax that hurts dead iron;
still, it's gentler than what we've been told or have said ourselves.
Stranger! move carefully through our carrion:
what seems carrion to you is freedom to our cells.
Leave our names alone. Don't reconstruct those vowels,
consonants, and so forth: they won't resemble larks
but a demented bloodhound whose maw devours
its own traces, feces, and barks, and barks.