В таёжном лесу, на пороге избёнки,
Сидели три брата, три поросёнка,
Болтали ногами, канабис курили,
Того, кто постарше, звали Василий.
Василий сказал: «Покурили немного –
Хвалу воздадим поросячьему богу,
Который нас любит, хранит и лелеет,
Который придумал чудесных евреев,
Кудрявых, носатых, от Кушки до Риги,
Людей для искусства, науки и Книги,
Во всём совершенных – от носа до пят:
Они никогда не едят поросят!»
В ответ визави (его звали Андреем)
Хрю-хрюкнул: «Евреи...всё время евреи!
Давайте, братишки, однажды хотя бы
Замолвим словечко за бедных арабов -
Арабы беднее евреев одеты,
Но крови одной с ними – тоже брюнеты,
Живут в каменистых пустынях Востока,
С евреями нашими прямо под боком,
От Мекки от самой – и до Медины
Арабы с евреями духом едины,
Как схватятся за руки с криком: «Друзья!
Все помнят, что есть поросёнка нельзя?»
А третий – поменьше, но самый смышлёный
(Смышлёного свина звали Семёном)
Изрёк: «Есть весомая, братья, причина
Нам вспомнить о диких норвегах и финнах,
О немцах, китайцах, французах, славянах,
Которые бродят в лесах и саваннах,
Сжимая в руках карабин и топор,
И бьют поросёнка в сердце, в упор!
Их тьмы, тьмы и тьмы...пока их поголовье
Блуждает в унылом средневековье,
Что делать, братишки? И кто виноват?
Они же не ведают то, что творят!»
...А солнце в мохнатые пряталось ели,
Смеркалось в лесу. Поросята поели
И спать улеглись пятачками к углу,
Воздав поросячьему богу хвалу.