Я памятник себе — и больше никому.
Любезен буду тем, но нелюбезен этим.
Пусть зарастёт ко мне, и прорастёт вокруг —
там, с высоты столпа, никто и не заметит.
Приподнялись над всем ночные этажи:
кто требовал винца, кто торговал венцами.
Я тот, кто просто жил — любовью дорожил —
оспаривал глупца с такими же глупцами.
И в мой жестокий век, и в твой жестокий век,
и в наш жестокий век — все звёзды нам мерцали,
но — беспробудным сном утяжелённых век —
не пробудил ни ты, ни я, ни те, что с нами.
Ни финн, и ни калмык, — ни гордый внук славян:
сам по себе стою — не вылепленный в глине,
не в бронзе отлитой, не в камне изваян —
не во главе угла, и не посередине.