Я снова был у жизни на пиру:
бледнел никчёмной плотью день вчерашний,
мир затекал стремительно в дыру
под жестью юбки Эйфелевой башни;
а воздух пах цветами и винцом;
день целился и бил прямой наводкой;
графиня с перекошенным лицом
жевала стейк и запивала водкой.
К полудню я был с городом "на ты",
уплёл тартар, заел его фромажем
и видел,как парижские коты
хвостами день вымазывают сажей.
А вечером, сбежав из Мулен-Руж,
Шёл к Нотр-Дам и улыбался криво,
Рассматривая Эйфеля иглу,
как сублимат мужского позитива.