Жаль, что не было и не будет
что прошло, что разные, что пути
наши весело разминулись
и не пересечь, и не перейти,
не пересесть на другой поезд, не сдать билет
только лелеять чистую совесть, талдычить «нет»
и удивиться, что трава выросла уже такая большая.
что холод глаз, что твое же тебе возвращаю -
равнодушных несколько фраз и не более.
не могу выжать ни слова- ловлю гудки
лениво думаю — все не ново,
не ново, что гаснут и маяки
и больше не виден берег, и ветру безжалостно наплевать
куда ты, во что тебе верить
и нет разрешения дрейфовать.
я стою в темноте на ветреной палубе, кутаюсь в плед
не пересесть
не пересечь
не забыться
не сдаться
не сдать билет
...
Я вспоминаю тебя, как последний восход над морем
перед самым отъездом
за пару часов до душного поезда
тесного самолета
Как напоследок, как на прощание милое что-то
в секунду ставшее навсегда твоим.
Как июнь в пыльном августе
все что связано с ним
перед самым уже умиранием лета
как чужое окно, залитое светом —
там пьют чай, а ты тут совсем один
как двор из далекого детства в полные тридцать.
хочется срочно пойти и напиться
и кому-нибудь позвонить, и рассказывать долго, теряя нить
и чтобы с того конца провода переспрашивали
будто-бы все это может быть интересно.
Ну по крайней мере не скучно, не пресно
на соленой палубе, открытой ветрам.
И по крайней мере мне здесь не тесно.
А могло быть не тесно «нам».