Два на три режутся в Зара -
Узнать их можно по азарту;
Но что же это за игра?
Когда три кости вместо карт
Лишают сразу состоянья,
А тот, кто выиграл, безумно рад
И даже бросить денег в состояньи
Тем, кто с протянутой рукой
На рынках просит подаянья,
Другой же, горд перед толпой,
Идёт словно их рук не замечая,
Всласть или вгоречь упоён самим собой;
Вот так и здесь. На обещанья
Я щедр, свободен и могу один
Вселить надежду душ собранью -
Оно огромною лавиной
Грозит нас вовсе поглотить;
Кое-кого я узнаю: вот Бенинкас из Аретино -
Судья, которому один полубандит
Разбойник-рыцарь Гин де Такко,
Убив, шутя срубил главу, хоть тот уже убит;
Вот утонувший Гуччо де Тарлатти -
Не зная броду, то ли стал преследовать врагов,
А то ли убегая с поля рати;
А вот и Орсо, граф Мавроди
Убитый просто так своим кузеном,
Он сыном был Наполеоне, вроде,
Что тоже был жестоко убиенным -
Он третий двум Мавроди братьям
Казнимым - помните? - в Геене...
"В одном стихе, мой гид, ты отрицал,
Что хоть одна молитва может тронуть, -
Я дуке моему сказал, - богов сердца,
Тогда как в христианстве стОит
Молить Христа, Марию, Бога
О снисхождении, и хоть разбойник
Воззвал, убийца иль грешивший много -
Распятому грабителю Христос
Поверившему, в Рай открыл дорогу.
И можешь ли ответить на вопрос,
Напрасны ли надежды этих душ,
Чтоб кто-то им помог и в Рай вознёс?"
Ответил он мне: "Старый мир разрушен,
В основе церкви царствует любовь,
Непротивленье злу; и первым стал послушный,
Молитва приближает небо голубое,
Тогда как в нашем многобожестве
Молитвы не достигли б никого, -
Была в основе сила, а теперь убожество;
Моленья, пение, коленопреклонение -
Всё это раньше было невозможным.
А на вопрос свой ты ответ яснее
Получишь на сияющей вершине,
Где ожидает нас великое явление
И Беатриче - та, с чьим именем
Ты шёл всегда - и в Новой жизни,
И с нею без меня наверх пойдёшь к ЭмпИреям"..
"Мой мэтр, быстрее не могли бы
Добраться к этой цели мы?
К подъёмам, кручам я уже привык!"
Мой гид ответил, чтобы я остыл:
"И так мы движемся быстрей толпы,
Иди спокойно и умерь свой пыл;
Ещё не раз увидишь, как светило
Уйдёт за эту гору чёрную,
Что о тебя, живого, луч сломило".
И мы пошли, хоть и не так проворно,
Как мне того хотелось бы,
Как вдруг один лишь духа вид остановил
Лежащего - горд, мрачен и уныл,
При виде нас остался безучастен.
"Дорогу знаешь?" - гид его спросил;
"Откуда вы?" - тогда спросил несчастный.
"Рождён я в Мантуе", - сказал Вергилий,
"О, мой земляк! - вскричал дух страстно, -
Сорделло я, певец и трубадур,
Писал на провансальском языке
И жертвой пал междупартийных бурь,
Хотя от гвельфов-гибеллинов вдалеке
Я был всегда. Недавно здесь я обретаюсь
Один, без цели, без знакомых, налегке".
Поэты-души дружески обнялись
И стали обсуждать судьбу Италии:
Она что судно без руля и паруса,
Вергилий в курсе дел, хоть и столетия в опале,
Предвидел всё до нашей эры,
Италия всегда как воин раненый,
Юстиниан когда-то принял меры -
Издал великий свод законов,
Но патриархи новой веры
Забрали все владенья трона -
А по писанию то должно кесарю -
И держат прочно оборону.
О кесарь Альбрехт Немец, где ты?
Как долго продержался ты в седле
Казавшийся неукротимым перед Летой,
Какой оставил в жимзни след?
Одни следы твоей же крови!
В какие страны скрылся твой наследник?
О вы, враждующие роды!
Монтекки против Капулетти,
И Филиппески и Манольды;
О ты, столица Рим - вдова уже столетья!
Жестокость, гнёт удушие - всё вместе.
Где властелины? Где герои? Где их дети?
Беседа их была подобна песне.