Теперь, когда ты в памяти, весь без остатка,
когда стал инвариантом времени и места,
когда не изменишь вещей и, даже, их порядка,
теперь, когда я не числюсь твоей невестой,
(да и не числилась, если сказать по правде),
если теперь я и плачу, то не тебя ради –
от других чувств избытка и то, всё реже,
поскольку этот избыток теперь, как плерезы,
на совсем не траурной моей одежде,
как словечки "тем паче" или "понеже"
в разговорном молодого невежды.
Теперь я «как пульс покойника» –
(так и вижу улыбочки гадкие,
но Маяковского верный поклонник,
я прощаю вас сахарные, сладкие).
Теперь, когда я читаю Павлову Веру,
никто не говорит мне, как это скверно,
что у меня нет ни слуха, ни вкуса,
теперь, когда ты упакован искусно
в память и, даже, занял в ней
близлежащее место VIP,
как памятник моей эпохи любви,
теперь, когда ты не зазвучишь во мне
всем миром, космосом, всей вселенной,
не согнёшь меня ношею тяжеленной...
Теперь я говорю тебе спасибо.
Спасибо за этот опыт,
за мою неловкую попытку песни.
Спасибо тебе честно-пречестно
даже за этот ропот.
ПЛЕРЕЗЫ — жен., мн., франц. белые нашвы на черном платье, траурная обшивка; жалевые, печальные нашвы. Толковый словарь Даля. В.И. Даль. 1863 1866