В лоскутном трепете оборванного сна
Дождливый город тускло лижет стёкла.
И ночь от шелеста листвы почти оглохла,
Боса безжалостно и ласково пьяна
И безрассудна. Вся одежда - ложь,
Когда под кожей млечный свет струится,
А за окном мелькают чьи-то лица,
Знакомых ли, чужих - не разберёшь,
Не вспомнишь. Пастернаковский июнь
Ложится на пол мокрой занавеской.
То всхлипывает, с нежностью, по-детски,
То плачет нараспев, как Гамаюн.
На абордаж гроза берёт наш дом,
И комнаты сдаются ей без боя.
Внушая влажную гармонию покоя,
Дождь мятой проливается к нам в сон.