Постепенно ты исчезаешь.
Постепенно ты превращаешься в точку,
в эхо немого. И кто-то в белом
напротив твоей фамилии
ставит синию галочку.
И, если бы крики могли
оправдать сумасшедшего,
то вряд ли бы он молчал
без взгляда
с достоинством и с опытом.
Вряд ли бы он отступил в сторону.
Постепенно ты умираешь.
Каждый день ты с безразличием
наблюдаешь
новые вывески и завышенные цены.
Сама эпоха превращается в наглого подростка,
в ушах которого импульсы истерии и правопорядка.
Постепенно ты начинаешь говорить то,
что раньше никогда бы не сказал
ни жене, ни ребенку.
Жизнь - это вообще то,
что случается, когда
всё безвозвратно потеряно. Когда
не то что бы реальность
прикидывается невыносимой, а скорее
кажется удаленной и нелюбимой.
Постепенно тебе кажется, что ты сказал все слова
и уже не скажешь.
А, если бы сказал, то
вряд ли это напоминало бы слова, речь, язык.
Видимо это было бы просто
птичьим щебетаньем, либо лисиным гавканьем,
либо совиным воем.
Иногда ты кричишь, но не слышишь.
Иногда твой голос это голос другого.
Или чего хуже он стал голосом масс.
Иногда с тобой никто не общается.
И уже давно никто не соглашается.
Вероятность любви тебе всё больше и больше
кажется невозможной. С каждым годом, с каждым часом
тревога возрастает. Возможно виноват в этом
тот образ жизни, который ты ведешь. Возможно,
другое. Чья вина в этом я не знаю, но
ответственность полностью лежит на тебе. Взрослея
начинаешь разбираться в алкогольных напитках,
философии и классической музыке. Делать по утрам
горячий кофе, ходить в плаще на голое тело,
открыть дверь и позвать загулявшуюся кошку,
написать пару элегий, бросить дом и работу
и уехать с незнакомкой к морю.
Постепенно, ты не заметишь как,
умирание личное сыграет тебе на руку.
По прошествии лет отчетливо понимаешь,
что смерть и одиночество
это одно и то же.
И уже нечего брать от века, от личной жизни,
от жизни общей, от этой страны в целом. Впрочем,
и желания никакого нет.
С течением времени понимаешь,
что жизнь бессмысленна. И,
что слова о ней и она сама,
имеют известную разницу
и отличие. Тебе это известно
лучше, чем мне.
Глядя на женщину
рассматриваешь её без всякого желания
залезть под юбку
или назваться её мужем, любовником и проч.
Кинотеатры не тянут. Актеры не смешат, но удивляют.
Храм Мельпомены по-прежнему кажется смешным и фальшивым,
издали он похож на музей оскорбленных ценностей.
Лучше идти домой, переброситься парой тройкой фраз
о вечной несправедливости с подловатым соседом,
забыть все анекдоты, выгнать подростков с лестничной клетки,
вдогонку запустив бутылкой пива,
выйти во двор
и глубокомысленно выругаться,
но не испугаться, развести от удивления руками -
ничего не изменить, да и не надо.
Выслушивать истории.
За их счет что-то добавлять себе.
Видеть себя капитаном или матросом,
или путешественником, или тайным советником,
или политическим заключенным. Быть романтиком,
быть мечтателем или даже
быть женщиной. Быть собой.
Бороться с днями, неделями, годами, секундами,
тоску положить на обе лопатки,
подняться выше проблем, отрастить себе крылья,
назваться суперменом, спасти мир,
спасти красавицу от неминуемой гибели,
верить в торжество истины, красоты, свободы,
отстаивать права прошлого и
оправдывать грехи
настоящего,
загадывать в будущее,
или поступить ровно наоборот
исступленно вопя о бренности каждого дня,
с которым всё сложнее справиться
и чем больше попыток,
тем вернее догадка
об умирании того,
что никогда не знало смерти.
18.02.11.