Посвящается Мотовилову А.П.
Что русская печь? Обузданье пожаров гудящих,
домашний «ташкент», повариха, спасенья стезя,
большое собранье хлопот и проблем настоящих –
всех функций печных мне, пожалуй, не пересказать,
одно описанье заняло б в столе целый ящик.
В глоссарий войдёт только то, что увидят глаза.
Найдёшь углубления в печке на уровне глаза –
то ниши-печурки для спичек и сушки лучин.
Их мастер-печник не задумывал сам, по заказу
оставил хозяйке две лунки, изъяв кирпичи.
Сестрички печурки без слова и жеста покажут
запасы растопки у здешней кухарки – печи.
Труба самоварная тянет с завидной сноровкой
дымы самовара в простор облаков прямиком:
для этой трубы над чугунным шестком скрыто пробкой
отверстие, с ним-то как раз самовар и знаком.
А сам он – как сваха, что нас спровоцирует ловко
на чашечку чая, раздувши бока, вечерком.
Под подом у печи – глухая каморка, подпечье,
скопления утвари в этом пространстве гостят.
Там вечная темень, сверчок свиристит там под вечер,
там кошка прижиться могла, народивши котят.
Листы из металла для выпечки шанег, печенья,
ухваты для разных в обхват чугунков и горшков –
всё то, что имеет какое-либо отношенье
к питанью семьи, приютить наш подпечек готов.
Всё в том же подпечье, где всё населенье печное,
хранится до случая этот смешной раритет.
Названье ему «шабала», но, возможно, иное
какое-то знаете вы. Кстати, этот предмет –
почти как дуршлаг, только против золы и угару:
горящих угольев набрав, потряси посильней,
а дальше, как хочешь, неси их в камин, к самовару,
в утюг их ссыпай, если сыщешь в округе музей.
Хоть русская печь на селе есть кумир отопленья,
главенствует в кухне, конечно, во всём кочерга,
которая может снаружи процессом горенья
слегка управлять: головёшки разбить очага,
поправить горящие не по уставу поленья
иль угли в загнету сгрести – для чего ей нога.
Загнета ж есть ямка для сбора горящего угля,
что жар может в печке, часами храня, не терять;
дрова прогорели, но что-то осталось, и в угол
его на загнетку сгребёт кочерга догорать.
И если мы спросим у печки: «Где сердце твоё, о подруга?»,
то «это – загнета» ответит нам лета сестра.
Как печь подготовить для выпечки хлеба? Ну что же,
в подпечье на случай стряпни есть у нас помело.
Похоже оно на метлу, но метла из берёзы,
тому ж и сосёнка сгодилась – тут нам повезло.
Его обновишь без труда хоть в дожди, хоть в морозы:
прогулка в сосновый лесок – дел всего ничего.
Приладь черенок и водичкой обдай эту розу
страстей кулинарных, чтоб жар с ней не сделал чего.
Лопата из дерева – тесто ссадить на под печи,
обратно «подовый» уж хлеб половчее извлечь.
В пылинках золы он, конечно, а в донце припечном
весь в крапинках угля – иначе вообще не испечь.
Хранится лопата всё в том же кошачьем подпечье,
а обликом схожа с веслом, как с картечью картечь.
Смотрите, большая плита перед устьем у печи –
чугунный шесток, генеральный на кухне плацдарм:
старт всех технологий при топке оттуда намечен,
и финиша всех операций ждёт там «командарм».
Кто чистил тут лук, никогда уж нигде не заплачет –
всесильная тяга уносит все слёзы к богам.
… Под печкой у нас угол снял домовой, не иначе –
пимы там нашли, хоть туда не ступала нога.
«Ухват – чугунок» – неразлучная пара печная,
«чугун» крутобок, но ухватист рогатый ухват.
Комплект чугунков о комплекте ухватов мечтает,
вот так и живут друг для друга – семейный подряд.
Одни греют воду и варят в мундире картошку,
другие – для каши, борща, посложнее еды.
От варки до варки «семья», поработав немножко,
от дел отдыхает, ждёт, стал-быть, своей череды.
Печная труба (пока в доме) имеет заглушку,
одну, может, две, чтобы только не выше руки.
Вся тонкость тут в том, чтоб закрыть расточительства вьюшку
не раньше того, как исчезнут с углей огоньки.
Стремились ли мы сэкономить толику калорий?
О, да – забывая предостережений слова!
Чем это грозило нам, уточнено в приговоре:
«угар углекислый». Дурная трещит голова.
Заслонка – чтоб печку закрыть после утренней топки;
она из металла. Размером – с печное жерло,
чуть больше. Истоплена печь, в ней горшки, сковородки;
семья соберётся в обед, чтоб поесть. Но тепло,
клянусь, сохранится! Вот так печники-самородки
«от глада и хлада» веками спасали село.
Рассказ об оснастке печи был бы слишком неполон,
не упомяни я о чудо-кровати в дому.
Хоть печь на полу, а кровать та высоко над полом,
одна без другой и немыслимы. Вот почему:
изба, пусть и с печью, за ночь выстывает изрядно,
печное тепло остаётся лишь под потолком,
и русский мужик здравым мыслям своим сообразно
измыслил полати как вечный контракт с очагом.
Нам «вечное лето» полатей служило приманкой.
Взобраться сперва предстояло на некий помост –
пристройку к печи вровень с ростом, точнее, лежанку –
привал по пути к верхотуре, последний форпост.
Из взрослых один кто-то спал на полатях и с краю,
чтоб кто помоложе не брякнулся на пол во сне.
Тот спал на печи, кому «рай» полагался до рая,
лежанка ж – для тех, кто постарше, но чуть попрочней.
«С печи - на полати» – присловье вошло в разговоры
как символ простейших усилий, пустяшных заслуг.
Ещё пол-России под мрачным живёт приговором:
с печи на полати - всего-то! По-русски – каюк!
Добьёмся навряд ли включения в «высшую лигу»,
коль печь не зачислят восьмою в восьмёрку чудес.
Одно только это и было. Изъяли, а в «книгу
почёта» внесён в Красноярье «мороз-удалец» (?!).
Тепла нашей печки в условиях вечной Сибири
на всех не хватало. А было ли что-то взамен
у этих несчастных, кого, вместо казни, свозили –
народами, классами – в поле, в тайгу, в снежный плен?
Господь ли оставил тем жизнь, или «ветер весенний»,
землянки, избушки, попробуй теперь докажи,
но русская печь, эта белая няня спасенья,
им жить помогала и выжить. И выжить, и жить.
Виталий Р. Дёмин.
Г. Зеленогорск Красноярского края.
10.01.2007