ГЛАВА 19.
ДРУЗЬЯ И ПОДРУЖКИ.
- Люся, ты не поверишь! – восклицает Маша, глядя на подругу через дверной проём.
А Люся и не верит.
Глазам своим.
Они, эти глаза, едва не вылезают из орбит, когда их обладательница, умопомрачительная блондинка, пялится на подругу.
- А… э… - голосовые связки тоже отказываются служить Люсе.
- Не удивляйся, - говорит Маша, проходя мимо подруги, не забыв при этом задеть её халат мокрым плечом.
- Ой, Маша, что с тобой? – бормочет подружка, - что, такой ливень?
Она оборачивается и смотрит в окно, потом её взгляд возвращается к невесте толстяка и исследует её всю, снизу доверху.
- Просто я на машине случайно въехала в реку… - Маша с интересом заглядывает в открытый рот подруги, в котором, прямо на языке, лежит маленький недожёванный кусочек тортика.
- ЧТО? – бубнит Люся, глотая кусочек и готовясь упасть в обморок.
- Спокойно! – кричит Маша, хватая её за плечи, - главное, что я сама жива! И Дима тоже!
- Дима… - шепчет Люся, - что же с вами случилось-то?
- Посмотри туда, - Маша тычет пальцем в пол.
Поражённая Люся смотрит в указанном ей направлении и видит лужу, которая собирается на полу в прихожей.
- Ой! Ты же вся мокрая! – кричит хозяйка квартиры.
- Рада, что ты заметила, дорогая! – одобрительно кивает Маша, - ты одна?
- Я? Да.
- Отлично, - Маша смотрит на неё, потом на себя, - мы с тобой одного размера. Мне надо переодеться.
- Ой, конечно! – всплескивает руками Люся, - нельзя же в таком виде на люди показываться!
- Свои вещи, мокрые, я пока у тебя оставлю, хорошо? – Маша, скинув туфли, уже расстёгивает блузку, - когда высохнут, заберу.
- Хорошо-хорошо, - приходит, наконец, в себя подруга.
- И ещё я хочу горячего чаю, - Маша уже стоит перед подругой в одном нижнем белье и неизменных очках, - протягивая ей свои мокрые тряпки.
- Брось в ванную, - говорит ей Люся, направляясь на кухню, - я потом на балконе развешу. А чайник у меня только что вскипел.
- Ну, слава Богу, - Маша устраивается напротив неё на табуретке, - хоть немного отдохну.
- Может тебе халат дать? – заботливо интересуется подруга.
- Нет, не надо, - отмахивается Маша, - так трусики быстрее высохнут.
- Ах, да, - любезно хихикает подруга, - чай наливать?
- Конечно.
- И ты мне всё расскажешь? – подруга разливает чай по чашкам.
- Да уж, придётся, - Маша смотрит на неё изучающим взглядом.
«Может и зря, конечно, всё ведь выболтает! Но куда же деваться – вдруг поможет?» - думает невеста колобка, а вслух говорит:
- Только пообещай никому не рассказывать!
Люсино сочувствующее лицо тут же освещается радостной улыбкой.
Конечно, это же настоящий секрет!
- Дорогая, ты, можешь на меня положиться! – торжественно заявляет Люся.
«Да уж, это точно!» - вздыхает Маша.
* * *
Мы с колобком, второй раз за сегодняшний день, заходим ко мне в квартиру.
Я, как гостеприимный хозяин, пропускаю его вперёд.
Наверное, зря, потому что, с толстяка, буквально, текут реки. Впрочем, и я, ваш покорный слуга, обтекаю не меньше.
Ведь я люблю плавать и доставать семейку колобков со дна морского!
Мой обтекающий приятель несколько растерян и взирает по сторонам, не замечая ничего, даже мой мотоцикл. Он просто стоит посреди прихожей, а под ним скапливается лужа.
Мне, наверное, нужно сказать тёзке какие-то ободряющие слова, но в голову ничего не приходит. Я просто закрываю за собой дверь и смотрю на такую же лужу, которая скапливается у моих ног.
- Ай-яй-яй! – бормочу я и скидываю башмаки.
А мой тёзка, как я уже сказал, выглядит не важно: его плечи опущены, а нос смотрит вниз, то есть в пузо.
Но вот, голова его поднимается вверх, и я преисполняюсь гордости за друга, думая, что он вновь наполнен оптимизмом.
- Молодец! – даже говорю я, - так держать! Прорвёмся!
- Про… - отвечает мой оптимистичный друг, - про… а-а-а-апчхи!
Этот раскат грома настолько мощен, что звенят стёкла, на кухне подпрыгивают чашки, мотоцикл пытается завестись, дождь прекращается, а сам, мой круглый тёзка, поскользнувшись, шлёпается в лужу, которая из него натекла!
Ну, ё-моё!
Это же «Последний день Помпеи» какой-то!
От его падения мотоцикл качается, а я делаю резкий шаг, чтобы сдержать моего железного коня от падения.
Вы, конечно, уже догадались, что я тоже решил прилечь рядышком с тёзкой, чтобы спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.
Однако отдохнуть мне не удается!
Новый чих бомбовоза приносит мне на физию неслабую соплю и я, движимый самыми лучшими намерениями (честное слово!) плыву по этой луже прочь от толстяка в сторону ванной, чтобы прихватить тряпку.
Завладев сим трофеем, я вознамериваюсь стереть с пола моей квартиры озеро Лохнесс, вместе с плещущимся в нём доисторическим чудовищем.
Но процедура эта не увенчивается особым успехом, ибо поступление воды из одежды толстяка, равно как и из моей собственной, продолжается.
- Аврал! Все на борт! – я принимаю кардинальное решение. - Тонем!
Мой огромный друг, наконец, вскакивает. А так как очередной чих может опять повергнуть его ниц, я кричу:
- Одежду долой! – и помогаю ему стащить с себя те шмотки, которые когда-то были моими.
Они (эти тряпки) уже выглядят совершенно не презентабельно и я, присоединив их к вещам, сорванным с себя, без сожаления швыряю в ванну.
Затем я провожу операцию по осушению прихожей, которая, на этот раз, оканчивается успешно.
- Да, дружище, ты просто торнадо какое-то! – говорю я Бамбине, стирая с фэйса его соплю, - удивляюсь, как же это те братки ещё живы, трижды с тобой встретившись.
- То ли ещё будет! – воинственно кричит бегемот и чихает.
Мой мотоцикл, не выдержав такой атаки, падает.
- Так! – воплю я, - захочешь почихать ещё – иди на балкон! Заодно костюм свой проверишь. Может, он уже высох.
Кто-то из соседей отчаянно лупит по батарее (видать решили, что я тут дискотеку устроил).
Я поднимаю мотоцикл, а колобок, украшенный своими парашютами с сердечками, отправляется на балкон.
Я любовно-аккуратно ставлю своего железного зверя на ноги и произвожу его внешний осмотр.
Слава Богу, стальной монстр достаточно крепок!
Затем извлекаю свой мокрый мобильник и иду на кухню, разбирать его для просушки.
С балкона доносится громоподобное:
- А-а-а-апчхи! – звенят стёкла, и появляется довольный бомбовоз.
В его руке – пиджак и брюки.
- Высохли! – торжественно сообщает он и собирается всё это напялить на себя.
- Стой, Везувий! – торможу я его, - дай трусам просохнуть!
- Ах да! – отбуксировав свой прикид в комнату, бегемот взгромождается на табуретку напротив меня.
На этот раз я предусмотрителен (если с ним хоть что-то можно предусмотреть!) и отодвигаю от мастодонта стол, опасаясь за его сохранность.
Толстяк сидит и виновато-обиженно косится на меня. Совершенно непонятно, какое из двух чувств владеет им сильнее: ревность или чувство собственной вины.
- Слушай, дружище, - я, в который уже раз, завариваю кофе, - Маша…
- Ах, уже Маша, да?! – вскипает гора сала.
- Ладно-ладно, успокойся! – я делаю примиряющий жест руками, - пусть будет «твоя невеста», а не Маша. Хотя, я не понимаю, почему я не могу её Машей назвать?
- Потому что ты кобель хренов! – вопит жиртрест, у которого, похоже, не осталось и следа от чувства собственной вины.
Пузо подпрыгивает в такт его воплям, но до стола, слава Богу, не достаёт.
- Я видел, как бабы носятся за тобой, бабник чертов! – продолжает наезд толстопузый. Теперь он уже выглядит угрожающе (я даже уважительно смотрю на тёзку!), - только попробуй Машу захомутать, я тебя этими вот руками!…
Он поднимает свои клешни и показывает, что он ими со мной сделает. Это похоже на выжимание белья.
Я внутренне содрогаюсь.
- Успокойся, ты же мой тёзка! – я беру себя в руки и разливаю кофе по чашкам, - и друг к тому же! А у друзей я девушек не отбиваю.
- Друг, говоришь? – шипит колобок, - что это тебя подвигло подружиться со мной? Уж не машино ли присутствие?
- Дурачина ты толстая! – ору я на него (он подпрыгивает от неожиданности!), – стал бы я с тобой возиться?! Ты, вообще, в курсе, что твоя Маша не самая красивая женщина на земле?! Ты видел моих Лику и Вику? А мою подругу, между прочим, я тоже не на помойке нашёл!
Толстяк вдруг опять сникает и пялится в чашку, которую я поставил перед ним.
- Пей, - говорю я ему, - сейчас куда-нибудь перекусить заскочим, а потом в твой банк. Потом тачку твою проверим…
- Ты прав, - вяло бормочет тёзка, - я несколько переоценил свою невесту.
- Ну и что, ты же её любишь, вот и паришься, - я подмигиваю другу, - я тоже на свою смотрел сквозь розовые очки…
- Но это тебе не мешает с другими шашни крутить… - толстяк чешет пузо.
- Мы с тобой просто разные люди, если ты не заметил… - я глотаю свой кофе, предоставив бегемоту делать то же самое, заодно пораскинув мозгами.
* * *
- Это кто это козёл? – ошарашено шепчет Маша, глядя на подругу.
- Твой Дима, вот кто! – вопит Люся, выпучив глаза на неё.
Они сидят на кухне, Маша в нижнем белье, а её подруга в халате. На столе, между ними, пустые чашки и блюдца из-под торта.
- Почему? – шепчет невеста толстяка.
- Да он втянул тебя чёрте во что! Ты же могла утонуть! Бросай лучше его, да иди к этому, блондинчику, его тёзке!
- Дура ты, Люська! – глаза Маши мечут молнии, - я люблю его!
- Любовь-морковь! – успокаивается Люська и смотрит на неё снисходительно, - фигня всё это! Видишь сколько у меня всего? Думаешь я замуж вышла по любви?!
- А как? – вопрошает Маша, открыв рот.
- Я вышла замуж за деньги! Так что это ты – дура! Самая возбуждающая часть тела у мужчины – это кошелёк! Нет денег – до свидания! Вот девиз современной жизни. А ты – любовь, сопли всякие!…
- Так ты, значит, не дашь денег? – Маша смотрит на подругу.
- Пойми, дорогая, - Люся смягчается, - у меня нет своих денег, а муж не даст вам ни копейки. Все ведь в городе знают, что твой Дима – банкрот. Мой мужик, если узнает, что ты здесь была, мне тёмную устроит, понимаешь?
- Понимаю, - Маша опускает голову, - машину хотя бы дай…
- Вот это я могу для тебя сделать. Скажу ему, что в ремонте. – Люська встаёт, обходит стол, садится рядом с подругой на табуретку и обнимает её. - Ты же моя лучшая подруга! Пошли, одевать тебя будем.
Маша всхлипывает:
- И телефон…
- Да успокойся ты, жена декабриста! – гладит её по голове Люся, - всё образуется.
- Хорошо бы, - бормочет подруга и встаёт.