Врачи лечат недуги, лётчики управляют самолётами, капитаны морскими судами.
Строители строят, швеи шьют. Она не задумывалась, кем хочет стать. Закончила школу. Кое-как. Скуучно!
Намного веселее на дискотеке строить глазки парням. Незаметно для себя, выскочила замуж. Не кое-как. Свадьбу отгуляли в ресторане. Гости ели, пили, кричали горько. Невеста залила фату вином. Жених... короче всё было, как у людей.
Забеременела, родила. Одну, потом второго. Дома, пока не отправила обоих в детский сад. Пришло время возвращаться к скучной жизни. Работать. Мужниной зарплаты катастрофически не хватало на жизнь, чтобы «как у людей».
В детстве слышала стишок: «мамы всякие нужны, мамы всякие важны». Она была мамой, женой. Чего задумываться о выборе профессии. Была бы шея, а хомут найдётся.
Она не была ни врачом, ни капитаном, ни швеёй.
Она пошла работать на конвейер, на фабрику по производству мороженого. Сладкая работа: запахи ванили, сливок, шоколада.
Дня не проходило, чтобы она не полакомилась холодным десертом. Почему нет? Девочкам положено любить сладкое.
День за днём, то в утреннюю смену, то в вечернюю. Выходные, отпуск, больничный.
Телевизор, посиделки с подругами, привычное ворчание на мужа. Дети учатся, вроде и получше, чем она. День за днём, день за днём...
Двадцать лет пролетели – не заметила.
За двадцать лет мороженого напробовалась так, что думать о нём не хочется.
Дети выросли. Сын в спорт пошёл, футболист. Дочка в университете учится. Нормальные дети, проблем много не доставляли. Муж умер от инфаркта в сорок. В одночасье ушёл. Она и не поняла сразу, что произошло. Не поняла, что больше не вернётся он. Что не с друзьями, не на рыбалку.
Двадцать лет. Сегодня и ей исполнилось сорок. Бабий век короток. Сорок лет – конец его или начало конца? Она над этим не задумывалась. Просто жила, как под горку катилась. Чего зря думать? Не успела в двадцать, в сорок поздно начинать.
Не училась нигде, кроме школы. Не работала нигде, кроме фабрики мороженого.
Кто-то скажет, что жизнь её проходила по довольно скучному сценарию. Не всем же быть докторами и кораблями управлять. Нужно для моряков, для инженеров, для учителей и всех остальных, мороженое делать. Сладкая работа, прохладная. Запахи перестала замечать, вены на ногах вздулись, руки, бывает, плетьми к концу смены повисают. Она привыкла. По-другому разве бывает?
Она была, что называется, разбитной бабёнкой. Всегда шумная, громкая, беспардонно задевающая товарок по работе. Поговаривали, что позволяла себе вольности с грузчиками. Свечку никто не держал, а вдовела уже третий год, бог ей судья. На словах позволяла себе всё, это правда. Слово – не дело, однако, вылетит – не поймаешь.
Никто не знал, что думает она о своей жизни и думает ли. Кого-то она раздражала, другие её жалели. Движется по жизни, не останавливаясь. То пасётся, то скачет. Одно слово – кобылица.
Где она встретила его никто не знает. Он был в точности, как она. Точно так же, в свои сорок с половиной, то скакал, то на выпасе.
Стали вместе жить. В книжках пишут и по телевизору говорят, что у кого-то дети нового мужчину матери не принимают. Тут тишина. Как-будто и не изменилось ничего. Сын с тренировки придёт, в душ, на кухню и в свою комнату. «Привет, как дела? Нормаль»
Дочка из университета: душ, на кухню, в комнату. «Нормально». В клуб, к подружкам, с бойфрендом.
Она на работув две смены. Он - на работу. Вечером телевизор. Словом с ним перекинуться, прикрикнуть: снова после работы «на грудь принял». Больше для проформы: не больше других пьёт. Снова всё «как у людей».
Поздравляли её коллеги с днём рождения. Букет подарили. Пошутила одна неудачно, мол как тебе переход на новый десяток? Не испугалась? Остальные зашикали. Хоть и не была она всеобщей любимицей, а день рождения как-никак.
Вы думаете, она растерялась?
Ответила, не задумываясь: "Ей-то чего пугаться. Пугаться надо тем, кто в жизни ничего не достиг, не добился. У неё профессия в руках, семья отличная: дети, мужчина. Дом – полная чаша. Живут не хуже, а получше других".
"Чего ей пугаться, она к сорока всего добилась в жизни".
Цветы взяла и в «полную чашу» отправилась.
Кого она раздражала, те засмеялись и разошлись: одни работать, другие в свои дома, не такие «полные чаши», как у неё. Кто её жалел, те задумались и застыдились своей жалости. Не им её жалеть надо было. Оказывается, это их бы кто пожалел.
Прав был Соломон: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.»